Тем не менее на Западе и новую статью приняли за мою публикацию. Я направил протест в «Посев», в Агентство печати «Новости» и в западные газеты. Мое опровержение было быстро опубликовано в «Нью-Йорк таймс» под ясным заголовком – «Московский историк дезавуирует антисоветскую статью, приписанную ему на Западе». Я очень благодарен корреспонденту Т. Шабаду ибо когда меня пригласили в «компетентные органы», я смог предъявить фотокопию своего опровержения. Заведующий редакцией в агентстве «Новости» отказался печатать мое заявление, потребовав дополнительных доказательств. Что касается «Посева», то лишь через два месяца обычной почтой я получил письмо ответственного секретаря журнала г-на Кандаурова. Он любезно сообщал мне, что даже в московском телефонном справочнике имеется семь «Р. Медведевых», и среди них могут быть и Рюрики, и Родионы, и Романы. Поэтому журнал не будет печатать никаких опровержений, хотя и не знает подлинного автора поступившей к ним статьи.
Сейчас телефонов в Москве стало гораздо больше и издан новый телефонный справочник. Однако публикации в «Посеве» от имени таинственного «Р. Медведева» все же прекратились. Сам я не читаю этого журнала. Некоторые советологи говорили, что почти в каждом номере «Посева» упоминается или Рой, или Жорес Медведевы, но обязательно с отрицательными эпитетами. Однако и советологи редко просматривают этот журнал.
С другими эмигрантскими изданиями у меня более сложные отношения. В 1972–1977 годах в «Русской мысли», «Новом русском слове», «Новом журнале» и даже в «Вестнике русского христианского движения» было опубликовано несколько моих статей или положительных рецензий на мои и Жореса книги. Редактор «Русской мысли» княгиня Зинаида Шаховская, поясняя позицию своей газеты, как-то писала: «И дрянной человек может иметь полезную мысль, а самый честный человек сказать глупость. Даже у мудрецов происходит затмение ума… Истина никому не дана, вся ее полнота только у Бога, а нам на земле открыты только ее крупицы. Каждый, согласно своему уму, своему темпераменту, своим знаниям, своей интуиции, а, главное, своей совести, судит о проблемах нравственности и государственности». [118]
Это разумная и благородная позиция.
Однако, с увеличением новой – «третьей» эмиграции отношение эмигрантской печати ко мне и моему брату заметно изменилось. Отчасти это объясняется политической позицией большинства «третьей» эмиграции. Вопреки прежним взглядам, высказываемым на русской земле, эти люди, оказавшись на Западе, обнаруживают не только свою религиозность и ненависть ко всем «моделям» социализма, но и неприязнь к западному либерализму вообще. Поэтому они примыкают обычно к крайним антикоммунистическим течениям Запада. Неудивительно, что в журнале «Континент» – главном журнале «третьей» эмиграции – я нахожу почти всегда какое-то ругательство в свой адрес.
Справедливости ради должен отметить два обстоятельства: во-первых, среди многих тенденциозных и сомнительных публикаций «Континент» опубликовал за пять лет своего существования немало интересных и важных материалов. Во-вторых, немало пинков получают от «Континента» и сами эмигранты, независимо от своей политической позиции. Даже главный редактор этого журнала Владимир Максимов после множества столкновений и споров с эмигрантами публично заявил, что небольшое число достойных представителей советских диссидентов в эмиграции порой неразличимы «среди легиона злобствующих неудачников, бросившихся за рубеж в поисках положения, которого им здесь никто не приготовил, и в жажде славы, которой им здесь никто не припас». [119]
Поясняя распространенную в эмиграции неприязнь к «братьям Медведевым», Леонид Плющ (примкнувший во Франции не к правым, а к троцкистам, т. е. к крайне левым) писал в газете «Русская мысль»: «Все реалисты Запада – Ватикан, Социалистический Интернационал, Ж. Марше, Г. Шмидт, швейцарское и прочие правительства – стоят на позициях медведевского марксизма – не срывать торговлю, не срывать большую игру в спасение мира, не дразнить белого медведя». [120] Президент Никсон и его Госсекретарь Киссинджер, а также президент Форд также стояли в прошлом на позициях «медведевского марксизма». Только новый американский президент Дж. Картер, по свидетельству Плюща, неожиданно сошел с этих позиций и «портит всю обедню» странам Запада.
Я и не подозревал о такой популярности своих взглядов на Западе и о своем участии в такой большой «игре» в спасение мира. Теперь-то я понимаю – почему американский сенатор Генри Джексон, объявляя о выдвижении своей кандидатуры на пост президента США, обрушился с грубой критикой на Роя Медведева (см. «Нью-Йорк таймс от 28 января 1975 года). А может быть, слова Л. Плюща являются иллюстрацией того, что и „самый честный человек может сказать глупость“?
Невозможно перечислить все то, что пишется в эмигрантской печати по поводу моей персоны. Приведу лишь один пример.
Несколько лет назад из СССР эмигрировал популярный поэт Наум Коржавин. Мы любили его стихи, большинство из которых ходило в списках. Еще в родной стране Коржавин пережил сложную эволюцию. По его признанию, было время, когда он ходил советоваться в НКВД. Потом, еще при жизни Сталина, Коржавин написал антисталинское стихотворение и был сослан. После реабилитации Коржавин не только поддержал решения XX и ХХП съездов КПСС, но пытался глубже разобраться в прошлом и своем, и всей страны. В единственном опубликованном в Москве сборнике его стихов было стихотворение «Комиссары 20-х годов», которое я уже цитировал. Это стихотворение романтизировало образ комиссаров, «сошедших в тень» в 30-е годы.
Это слабое стихотворение, написанное в 1960-м году, было мне особенно дорого, так как мой отец был одним из таких комиссаров.
Теперь Коржавин не романтизирует, но ненавидит именно комиссаров 20-х годов. В статье «Плюрализм Роя Медведева»
Коржавин издевается над «комиссарским происхождением» Роя Медведева, родители которого, а также их товарищи, «развеселившись, столкнули Россию в пропасть» в 1917 году. [121]
Хочу дать небольшую справку. Мой отец в 1917 году был не комиссаром, а голодным сиротой в г. Астрахани. И в Красную Армию он пошел через год не за «жирным комиссарским пайком», а из стремления к справедливости и сочувствия к бедным людям. Моя мать происходит из многодетной еврейской семьи, проживавшей в Грузии. Думаю, Коржавин и сам знает, что у евреев было мало оснований любить царское самодержавие.
Конечно, история знает всякие превращения. Бывало и так, что командиры и комиссары, выходцы из бедных крестьян, возглавляли заградотряды, не дававшие голодающим крестьянам в 1932–1933 годах добраться до ближайшей станции. Что знал и что думал мой отец о событиях тех тяжелых лет – об этом я не успел его расспросить.
