Вот теперь Безбородко уже мог бы жить человеком, свободным от всяких обязанностей. Но давний червяк честолюбия заставлял его всё больше и больше склоняться перед Зубовым, ездить с докладами к императрице, хотя у него часто и не было повода являться перед ней, так как он не имел сообщить ничего особенного. Настолько ничего, что, отличаясь особым доброжелательством ко всему внешнему, он принуждал своих людей запрягать карету и пустую подавать её к императорскому крыльцу; пусть-де все видят, что Безбородко снова у государыни, что есть у него ещё дела с нею и он имеет ещё вес в обществе.
Екатерина иногда поручала ему дела мелочные, чтобы только не обидеть старого слугу престола. Заёмные деньги похитил кассир из банка — и Екатерина велела Безбородко исследовать это дело. Морщась и мучаясь от ничтожности существа дела, Безбородко всё-таки довёл исследование до конца, отыскал пропавшие деньги, но не получил от окончания этого следствия ни чина, ни славы.
Нередко Безбородко появлялся в кабинете Екатерины, и она, делая жест, принимала его, но ничего серьёзного не мог доложить ей старый слуга, а вынимал из кармана и читал стихи своего молодого племянника Кочубея.
Этот внешний ритуал строго соблюдала и сама Екатерина, не наложившая опалу на своего фактотума, но уже и не поручавшая ему больших дел, и Безбородко, всё ещё не снимавший с лица маску важности и причастности к большим событиям.
Правда, в конце жизни императрицы ему пришлось-таки выполнить трудную работу.
Шведский король Густав Четвёртый приехал в Петербург, чтобы договориться о бракосочетании с внучкой Екатерины Александрой Павловной. Императрица поручила заниматься брачным договором Зубову и Моркову. Легкомысленно сочтя пункт о вероисповедании несущественным, они уверили Екатерину, что шведский король со всем согласен. А этот пункт был одним из больных мест Густава — он не согласился на то, чтобы его невеста осталась в православии и сохранила льготу везти с собой в Швецию своих священников.
На бал, где Екатерина дожидалась Густава, шведский король не приехал, поскольку был недоволен пунктами договора.
Екатерина послала Безбородко к королю, чтобы уладить дело. Но и старому слуге трона не удалось уговорить шведского короля. Он вернулся, ликуя в душе, что такое важное дело, порученное Зубову и Моркову, провалилось.
Низко поклонившись, он изложил все обстоятельства Екатерине.
Грузная, расплывшаяся Екатерина, тяжело опираясь на палку, поднялась из кресла, замахнулась палкой и дважды ударила Моркова. Он, обливаясь кровью, упал на ковёр у её ног. Его тут же унесли.
Екатерина сбросила с себя царскую мантию, рот её перекосился, и она рухнула бы рядом с Морковым, если бы её, обеспамятевшую, не подхватили сановники...
С этого дня здоровье императрицы покатилось под откос, как карета без коней и ямщиков. Безбородко наведывался во дворец ежедневно, справлялся о здоровье государыни, пытался найти какой-нибудь предлог, чтобы увидеть её, но Зубов запретил кому бы то ни было заходить в кабинет императрицы.
Безбородко давным-давно знал о желании Екатерины возвести на престол внука Александра, минуя сына Павла, знал, где лежат подготовленные бумаги, и радовался, что ещё со времени свадьбы Александра вошёл к нему в доверие. Он заезжал во дворец к молодой чете, разговаривал о делах, знакомил кандидата в цари с положением дел в стране.
Одновременно он старался завязать связи и с двором великого князя Павла. Друг Безбородко, Растопчин, постоянно рассказывал ему о свойствах характера Павла, о его ненависти ко всем клевретам Екатерины и особенно к Зубову, позволявшему себе непристойные выходки по отношению к наследнику.
И с той стороны, и с этой старался обезопасить себя Безбородко. Если царём станет Александр, Безбородко окажется ему полезным, если же Павел вступит на трон, то и тут Растопчин поможет другу поменять мнение нового императора о нём. Всё время помнил Александр Андреевич те слова, которые сказал о нём тосканскому герцогу Павел, наследник Екатерины: буде взойдёт он на престол, сразу высечет его и нескольких других сановников и уничтожит...
Но судьба оказалась милостива к Безбородко. Второе чудо произошло с ним в день смерти Екатерины. Первым чудом он считал завтрак с императрицей в день Масленицы и вкусные блины, которые и помогли ему завоевать её доверие и благорасположение...
Растопчин сообщил Безбородко, что едет в Гатчину, чтобы привезти Павла к смертному ложу матери. Безбородко поспешил во дворец.
Страшную картину смерти великой государыни застал он там. В большой комнате лежала на полу, на кожаном матраце, сама Екатерина — её не смогли дотащить до кровати: слишком тяжела была она к своему концу.
На коленях возле ложа Екатерины стоял доктор Роджерсон, слушал пульс, приказывал отирать выступавшую на губах императрицы пену и держать бьющееся в корчах тело.
Тело Екатерины то выгибалось дугой, то падало без сил на матрац. Служанки вытирали пузырящуюся на её губах пену, красное лицо императрицы пылало, а глаза закатились.
На коленях перед императрицей также стоял Платон Зубов, и слёзы текли по его пухлым гладким щекам. Вся его судьба рушилась, он отчётливо понимал это, и Безбородко не без злорадства наблюдал за падением ещё вчера всесильного министра всех дел.
В комнату, битком набитую сановниками, членами Сената и Государственного совета, протиснулись Александр и Константин, внуки Екатерины. Безбородко постарался придвинуться к ним поближе и прошептать слова соболезнования. Екатерина всё билась в предсмертной агонии, и лица всех присутствовавших становились мокрыми от этого зрелища всесильной императрицы, так страшно расстающейся с жизнью...
Вместе с Растопчиным вошёл в комнату и Павел. Он сразу же бросился на колени перед матерью и поцеловал её в лоб. Слёзы заструились по его щекам. Хоть и ненавидел он мать, но при виде её страданий, её конвульсий не мог удержаться и зарыдал.
Безбородко всё время наблюдал за Павлом, стараясь протесниться к нему. Платон Зубов вскочил на ноги, упал перед поднявшимся Павлом и прижался щеками к его военным ботфортам, обливая их слезами.
— Простите меня, ваше высочество, — бормотал он, — простите меня великодушно!..
Павел чуть не отбросил его ногой, но вежливо сказал:
— Бог вас простит, а верных слуг моей матушки и я не обижу...
Зубов встал на ноги, шатаясь, и тут же полетел на пол в беспамятстве. Его унесли.
Доктор Роджерсон тоже встал и сообщил будущему императору:
— Удар был в голову и смертелен. Она больше не поднимется...