Мужчина слушает, улыбается. Складывает руки рупором и кричит: “Кто?” – “Девочка!”
Это произошло 5 апреля 1684 года. Родилась Марта Скавронская, будущая императрица Российской империи.
О молодости Екатерины I сведения очень скудны. В основном это исторические анекдоты. Упомянутый автор Филимон Одинцов уверяет, что Екатерина сама рассказывала ему о своей авантюрной молодости. Отец Филимона, знаменитый генерал Савва Осипович Одинцов, будучи в опале и живя в провинции где-то за Уралом, послал двадцатипятилетнего отпрыска, знатока иностранных языков и каллиграфии, в Петербург. Юноша получил должность библиотекаря при императорском дворе и вскоре был приставлен к Екатерине первым писарем. Все, что она говорила, он записывал… Каллиграфия и скоропись ему очень пригодились.
1726 год. По мраморным ступеням лестницы медленно поднимается сорокадвухлетняя, красивая лицом, но изрядно располневшая императрица Екатерина I. Императрица носит траур по скончавшемуся год назад мужу, императору Петру Великому. На ней широкое платье черного бархата. В волосах черные сапфиры и жемчуга. На руках браслеты с бриллиантами. Императрица курит голландскую сигару, стряхивает пепел. Пышные груди медленно колышутся в такт ее шагов. Она останавливается, смотрит на молодого Филимона Одинцова, который, как обычно, рядом с ней: “Ходить стало тяжело! Особенно подниматься…” – “Ваше величество, я могу вас поддержать…” – “Спасибо, Филимон, спасибо, мальчик. Сотня других людей для этого есть. Но я пока как-то сама, сама…”
Императрица втянула табачный дым. Округлила щеки и выдула кольцо дыма, которое поплыло по воздуху.
Императрица и библиотекарь смотрят на медленный полет плотного дымного кольца. В аллеях парка скрыты десятки человеческих фигур: фрейлины, камердинеры, кое-кто из вельмож. Они знают: когда императрица гуляет по парку и диктует свои воспоминания, подходить к ней нельзя. Диктует Екатерина постоянно: сидя в ванной, в карете, выпивая свое любимое венгерское вино в изрядном количестве…
В этот раз на мраморной лестнице летнего дворца, выдув очередное дымное кольцо, Екатерина сказала: “У меня было восемь детей, все от Петра… Знай, Филимон, от Петра, каких бы ты сплетен ни услышал… В живых остались Анна и Лиза… Я их люблю, очень люблю! Но наследника трона, которого так ждал Петр, не было! Был мальчик Шишечка… Он был бы императором… Но его убила шаровая молния…”
Екатерина вновь выдула сигарное кольцо.
“Трон должен был быть его. Я стала императрицей случайно…”
Подбежала большая лохматая собака, встала около императрицы, подняла морду. Императрица наклонилась к собаке: “Помнишь маленького Шишечку? Помнишь? Шесть лет прошло… Должна помнить…” Собака лязгнула зубами, ткнулась мордой в подол императрицы. Та положила руку ей на лохматый лоб, потрепала.
Выпрямилась и сказала странную фразу: “Потом я узнала, что Шишечка не умер”.
Филимон удивился, рука с пером застыла: “Как?”
Императрица молчит, словно следит за слезой, которая скатывается со щеки к пухлым губам. “Как-то ночью Петр мне сознался, что Шишечка не умер… Его похитили!” – “Мне это писать?” – “Нет, Филимон, нет! А потом Петр вновь стал уверять меня, что Шишечка мертв. Что шаровая молния сделала свое черное дело. Но я знаю – Шишечка где-то есть…” – “Если Шишечка живой, какой-то след, слух, какая-то весточка до вас…” – “Филимон, прошло шесть лет… Я сделала все… Но увы… И все же сердце…”
Затянувшись и выдув еще одно кольцо дыма, Екатерина вдруг теряет сознание (с ней это в последнее время случается часто) и валится на Филимона. Тот не может ее удержать – императрица катится по ступенькам вниз. Подбегают фрейлины, камердинеры, слуги, доктор Арий Колесин…
От последствий обморока Екатерина оправилась быстро, но доктор велел ей не вставать.
Она лежит посреди огромной дубовой кровати, на шелковых перинах, атласных подушках с гербами. С потолка на длинных веревках свисает большая, в человеческий рост, восковая фигура императора Петра Великого. Множество боевых орденов на его груди тихо позвякивают. Многими из этих орденов Петр наградил Екатерину. Она их надевает в торжественных случаях. Под левым глазом Екатерины расцвел синяк. Фрейлина Авивия Данилова прикладывает к нему пузырь со льдом. Доктор Колесин размешивает в хрустальном стакане маковый настой, подносит его к губам императрицы. Она пьет, морщится, говорит: “Для здоровья нет ничего лучшего, чем красное венгерское. Авивия, принеси…”
Доктор Колесин усмехается: “От него вы и падаете, ваше величество”.
Императрица не отвечает доктору. Возвращается Авивия с бокалом. Императрица выпивает при полном молчании окруживших ее постель. От вина она краснеет, тусклый глаз оживает. Екатерина поднимает голову к потолку, смотрит на воскового Петра. Губы императора улыбаются ей загадочной улыбкой. Екатерина поворачивается к Авивии: “Пуговица висит на нитке – может потеряться…”
Все смотрят вверх, видят на мундире Петра повисшую пуговицу. Екатерина говорит каллиграфу: “Филимон, мальчик, может, встанешь на стул и дотянешься?” Филимон ставит на подоконник свой письменный переносной ящик, подносит стул к кровати императрицы, взбирается на него. Но до Петра не дотягивается. Императрица смотрит на Филимона, на его затянутые в зеленый бархат сильные мускулистые ноги, жестом просит фрейлину наклониться. Шепчет: “Авивия, ты видишь, какой роскошный инструмент у нашего мальчика-каллиграфа?” Авивия краснеет. Шепотом отвечает: “Сейчас многие носят гульфики, ваше величество. Новинка европейской моды… Даже светлейший князь Ижорский Александр Данилович Меншиков…” – “Гульфики?” – “Гнезда из конского волоса меж мужских ног. В них кладут… этот… инструмент. Оттого так выпирает”.
Императрица громко спрашивает каллиграфа: “Ты носишь гульфик, Филимон?” Филимон краснеет: “Нет, ваше величество!”
Екатерина вновь шепотом: “Авивия, я вижу мужчин сквозь штаны… С точностью до миллиграмма могу взвесить, с точностью до сантиметра определить размер, – улыбается. – Могла…”
В окна спальни барабанят капли дождя. Мгновенно темнеет от низкой грозовой тучи. Неожиданно разбилось стекло. Ледяные камешки запрыгали на фигурном паркете. Доктор крикнул: “Это град!” Екатерина скинула с кровати ноги и босиком пошла к окну. Доктор вновь закричал: “Вы босиком, ваше величество, на полу осколки стекла!” Екатерина обернулась: “Арий, ты мне надоел! Всю жизнь я до этой идиотской короны ходила босиком по стеклу, по ржавым гвоздям, по говну…”
Императрица выходит на балкон. Там, под градинами, которые бьют ее по плечам, спине, голове, она стоит довольная, улыбается. Вдруг она кричит: “Рыба упала с неба!” Филимон, Авивия, доктор Колесин выбежали на балкон. На мраморных плитах трепыхается, бьет хвостом и плавниками серебристая, с ладонь величиной рыба.
