Дальше темнота…
В городе Лондоне какое-то время назад по улицам окраинной части Портобелло прогуливались Чанчур, его мама и папа. Вдруг они увидели дикую утку и дюжину крошечных утят, переходивших улицу. За утиным семейством плелся жирный, грязный рыжий кот. Он не спешил. Он направлял утиное семейство туда, где совсем безлюдно, где он сможет оттяпать у утки пару утят и…
Тамара ринулась наперерез коту. Кот зашипел: “Отвали, девчонка”. Чанчур вслед за мамой смело бросился на кота. Я, самый заторможенный в семье, смотрел на разгоравшуюся битву.
Наглость кота была беспредельной. Испуганное утиное семейство забилось под колеса стоящей у тротуара машины. В конфликт вмешались африканский парень из мексиканского ресторана и девушка, рыжая, как кот. Тамара, африканец, Чанчур, рыжая девушка и рыжий кот оказывались то под колесами, то посреди улицы. Все кричали, крякали, махали крыльями, мяукали, шипели… И вдруг мама-утка в полном безумии взлетела и, набрав высоту, исчезла за крышами домов.
Африканец как-то отогнал супернаглого кота. И хотя у каждого были дела, никто не смог покинуть одиноких утят. Кот где-то рядом присутствовал незримо. Тень угрозы повисла над пустынной улицей в Портобелло. И тут прихрамывающий мужчина-индус в чалме принес прозрачный пластмассовый ящик. В него посадили утят. Ящик дали держать Чанчуру. Он прижал его к груди, смотрит на утят и на небо: почему не летит их мама?
Африканский парень сказал: “Эта утка с пруда, что за двумя улицами”. И вся команда во главе с Чанчуром пошла искать пруд. Нашли. У воды поставили прозрачный ящик… Вдоль берега плавают утки, но ни одна не заинтересовалась пищащими желтыми шариками. Людская компания обсуждает: “Может, не стоило вмешиваться в конфликт утка – кот? Ну сожрал бы он одного-двух утят. Остальные были бы с мамой… А что сейчас?”
…Мы стояли весь день: Чанчур, его мама, его папа. Другие ушли.
Вокруг крякали утки, и в каждой пролетающей нам виделась мама. Мы бы, наверно, тоже ушли, но Чанчур требовал ждать… И представьте, вечером мама-утка явилась! Мы высыпали из прозрачного ящика ее детишек, они выстроились цепочкой за мамой и след в след, как шесть гномов, последовали за своей Белоснежкой. Седьмым гномом был наш Чанчур.
Я смотрел на него, улыбался и думал: “Что же я написал? Обрывочные наброски моей автобиографии? Нужно ли знать о них мальчику, идущему за дикой уткой в свой новый, неизведанный мир?!”
Чанчур оглянулся и кивнул мне.
