Наступило гробовое молчание.
Я отозвал директора в сторону и добавил пару слов: «Ты хороший парень, но забываешь, что это место тебя кормит. Меня кормит другое место. Я здесь денег не получаю. Если ты не начнёшь работать со мной и не будешь делать то, что требую, мне придётся уничтожить твою публичную и деловую карьеру. Никакие друзья-министры тебе помочь не смогут. Управы ты на меня не найдёшь, я ни от кого не завишу. Подумай!»
Сначала никто из членов Совета Директоров не понял, что я имел в вид. Такое оружие в Израиле обычно не применяется.
Говоря простым языком, я поставил им ультиматум следующего содержания: «Вы можете разыгрывать здесь мафию и покрывать друг друга, как угодно. Я выйду через прессу к общественности, публично обвиню вас и докажу, что ваши действия противоречат интересам государства, его законам и движимы только вашими личными интересами. Крайняя, экстремальная ситуация, которая может произойти, — это моя добровольная отставка, в результате которой я сниму с себя всю ответственность за компанию. Этим я выполню свой долг как Председатель Совета Директоров. Для меня это будет освобождением от неприятного груза. А для вас — началом государственных официальных расследований, санкций и краха, который больше всего и в первую очередь коснётся Генерального Директора компании».
Моя постановка вопроса оказалась неожиданной и необычной. Через короткое время всё перевернулось и встало на свои места. Теперь, когда я говорил, что надо делать, это воспринималось немедленно и по-деловому.
Порядок и повестка дня совещаний присылались мне на утверждение. Я получал постоянные доклады Генерального Директора обо всём происходящем в компании. Открытые подкупы членов Совета Директоров прекратились. Раньше Генеральный Директор любил приглашать членов Совета за счёт компании «повышать квалификацию в Эйлате» вместе с работниками компании. Когда это произошло в очередной раз, я не мог не поехать. Но сам оплатил своё пребывание в Эйлате, о чем и доложил Совету Директоров. Намёк был понят.
Я потребовал изменения конкурсного процесса. Теперь каждый член конкурсной комиссии подписывал персональное заявление, заверенное адвокатом компании, о соответствии процесса проведения конкурса действующим законам. Суть его состояла в том, что работник, проводящий конкурс, готов нести персональную личную ответственность за соблюдение правил проведения независимого конкурса. Такое же заявление подписывал и Генеральный Директор, и юридический советник компании. Все эти заявления прилагались к протоколу.
Как-то на совещании Совета Директоров меня спросили, зачем я всё это придумал, ответ был следующим: «Когда проходит конкурс субподрядчиков, меня там нет. Кто-то другой открывает конверты, может быть, он при этом совершает незаконные действия, например, берёт взятки. В тот момент, когда этот «другой», письменно принимает на себя персональную ответственность за деяние, он отвечает напрямую перед законом. Официальные лица, в обязанности которых входит следить за соблюдением законности этого процесса, так же отвечают персонально перед законом. Когда юридический советник компании, адвокат, подписывается под декларацией, в которой сказано, что он лично проверил законность процесса открытия конвертов, ответственность ложится персонально на него. Если окажется, что процесс был, всё-таки, незаконным, он сам пойдёт в тюрьму, а не Совет Директоров и не его Председатель. Функция Совета Директоров и стоящего во главе его заключается в построении такой схемы работы и такого процесса, которые могут логично и эффективно контролировать работу компании.
В конечном итоге, всё стало функционировать нормально и логично, как полагается в государственной компании.
В конце моей каденции Генеральный Директор и я были приняты Президентом Израиля и Председателем Кнессета. Успехи компании признаны официально и широко освещались в СМИ. Дело, ради которого меня назначили, было сделано. Я хочу с гордостью отметить, что мои назначения в Советы Директоров были подписаны тремя премьер-министрами, относящимися как к правому, так и к левому крылу. Это — Биньямин Натаньягу, Эхуд Барак и Ариэль Шарон.
Кроме Государственных, мне приходилось принимать участие в Советах Директоров нескольких частных компаний. Один из моих друзей, доктор Кляцкин, создал и развил свою технологическую фирму «UniBatt». По его просьбе я помогал ему проводить в Японии деловые переговоры с «Sanyo», «Panasonic», «NEC » и «MIC». На переговорах с «Sanyo» произошёл непредвиденный сбой. Сначала японцам очень понравилось изобретённая Кляцкиным батарея, и они с удовольствием начали переговоры. Володя Кляцкин, как оказалось, плохо воспринимал английский язык на слух, хотя и не хотел в этом признаваться. В один из моментов японцы попросили его: «Для общего образования, расскажите нам, как работает этот механизм...» Он решил, что вопрос идёт о его, Кляцкина, собственном образовании. И... начал подробно описывать, где и когда он учился, что именно и когда заканчивал. Японцы решили, что он увиливает от прямого ответа. Тогда они попросили повторить в Израиле серию испытания его батарей.
Истинной причиной наших переговоров было дальнейшее финансирование фирмы. В лаборатории уже заканчивались деньги. Кляцкин понимал, что из-за недостатка денег он не в состоянии провести дополнительные испытания, как попросили японцы.
Володя решил доказать коллегам, что в дальнейших испытаниях просто нет необходимости. Он стал это доказывать с большим энтузиазмом. Японцы помрачнели, видимо решив, что Кляцкин что-то скрывает, и он мошенник. Надо было спасать переговоры. Я встал и сказал примерно следующее: «Доктор Кляцкин — талантливый изобретатель, наивный и милый человек. Батарея его — это действительно переворот в технологии, как вы видели. Однако переговоры вести он не умеет. Английский знает слабо и плохо понимает, о чем именно его спрашивают».
На этом месте Володя посмотрел на меня уничтожающим взглядом. Я продолжил: «Доктор Кляцкин рад бы провести дополнительные испытания, но у него заканчивается финансирование, и уже нет для этого денег. У него даже не было средств заплатить за консультацию и помощь, поэтому я нахожусь здесь, с вами, только из уважения к нему и веры в будущее его изобретения. Если вы хотите его батарею, то финансируйте её уже сейчас.
Мы ведем переговоры с четырьмя фирмами. Кто первый обеспечит финансирование, с тем и будем работать».
Наступила пауза. Наши партнёры быстро залопотали между собой. Выражения на лицах японцев изменились. Они деловито спросили: «Сколько нужно денег для продолжения работы?» ...Мяч вернулся к нам.
