времени провела я в кабинке, терзаясь муками? Не помню. Наверное, мои спутники начали волноваться. Вино же уже затуманило сознание. Керамическая плитка на стенах будто ограждала меня от новых ударов, ожидающих снаружи. Уж лучше побыть тут подольше, но вдруг послышались чьи-то торопливые шаги и раздался голос Гюльнар, о чем-то спрашивающей у туалетной служащей. Она подошла к двери кабинки и стала стучать. Я не отвечала. Пусть эта дамочка, сосредоточившая в своих руках все вселенское счастье, моя «опекунша» Гюльнар, стучит, сколько угодно. Не буду отвечать!..
- Открой немедленно! Что ты задумала?
Шампанское и горе опьянили меня. Стук в дверь еще больше дразнил меня. Мне доставляли удовольствие волнение Гюльнар и служащей. Внутри кабинки я бессмысленно перечитывала обращение на дверях: «Просьба соблюдать чистоту и порядок при пользовании туалетом».
А что если найдут здесь мой окровавленный труп? Это был бы замечательный подарок к свадьбе Гюльнар! Нет, и это желание (как и все прежние!) останется невыполнимым.
- С ней что-то произошло! - кричала снаружи Гюльнар. - Боже, что делать?
Прислуга тоже причитала: «Боже мой! Боже мой!» Я злорадствовала, добившись всеобщего волнения. Пусть Гюльнар поймет, что Бог несправедливо поделил блага: ей -все, а мне жалкую жизнь.
- Надо позвать мужчин! - кричала Гюльнар.
Я представила себе эту сцену: мужчины всей силой бью по двери, она соскакивает с петель, ударяет по мне и я... умираю! Красная кровь пропитывает красное платье.
Но, наконец, разум побеждает. Я с трудом поднимаюсь, открываю дверь и выхожу. Женщины с изумлением уставились на меня. Волосы мои были растрепаны, макияж смешался от слез, я качалась на месте. Кошмарное зрелище!
- Что с тобой, бедняжка моя? - кинулась ко мне Гюльнар. Она не думала, что я могу напиться допьяна. Ласковые нотки в ее голосе успокоили меня. Забыв обиду и зависть, я прильнула к ее плечу и снова разрыдалась.
- Помнишь наш балкон с видом на море? - Давясь слезами, хрипела я. - А наши скалы в песке? Ты их помнишь? А «чертов дом» на даче? Ты помнишь?..
- Что это с тобой?.. - такие воспоминания в туалете ночного клуба не могли не удивить.
- А может быть, мы были бы счастливее, оставшись там и нося чадру, как наши бабушки? Не искали бы работу, мужчин, свободу!.. Рожали бы детей, ходили бы на женские посиделки, в бани. Ах, Гюльнар, я так несчастна!..
- Вот бы повеселился Жером, если б услышал тебя сейчас. Э-э, да ты пьяна. - взяв меня за плечи, в упор посмотрела Гюльнар.
Я кивнула. И тут же меня стошнило. Как хорошо, что умывальник был рядом.
Что произошло дальше, совсем неинтересно. Ни мне, ни вам.
Они поженились и были счастливы. Но не навсегда, как это бывает в сказках. Не будем забегать вперед.
После бракосочетания они направились в Гагр, где их ждал огромный и роскошный корабль. Пассажиры таких кораблей даже с рекламных щитов вызывают зависть. Тогда между континентами еще не было воздушного сообщения. Морской путь в Америку превращался в замечательное путешествие. А Монфорже? Конечно, Жером все рассказал ему. С самого начала, с витрины магазина «Гермес», у которого соединилась судьба кавказской девушки и американского юноши. Отныне они будут шагать по жизни вместе. Возможно, скоро к их шагам примкнет еще один человечек, чтоб усилить это единство.
Не будем сплетничать о Монфорже. Отвергнутый граф страдал из-за своей надменности и любви. Сожалел ли он об ограничениях, на которые обрекало его происхождение? А может быть, наоборот, его радовало такое завершение их короткого романа? Никто об этом не знает. Ничего не удалось узнать и о дальнейшей судьбе Отто. Как и миллионы других людей, он сгинул в дебрях русских кошмаров, советский государственный молох без следа заглатывал людей. Был ли он в чем-то виновен или нет - не знаем. Земля ему пухом!.. Может быть, я единственный человек, надолго сохранивший память о нем, помнивший его доброту и благодарный ему. Вряд ли Гюльнар сожалела об Отто. Огромное море счастья, в котором она купалась, не могло не смыть из памяти тех малых радостей, которые давал ей несчастный Отто.
Я осталась одна в небольшой квартире. Можно было жить здесь какое-то время, не неся расходов. Гюльнар оставила мне все свое добро. Мак Таден намеревался назначить мне содержание. Кузина, которой я всегда завидовала, заботилась обо мне. Работу манекенщицы решено было оставить. Хотелось заняться умственным трудом. Я была еще очень молода, и жизнь напоминала длинную тропу с неизвестностью впереди. К сожалению, настроение мое не улучшалось. Провожать Мак Таддена и Гюльнар пришли все наши родственники, земляки, друзья во главе с Жеромом. Все радовались удаче соотечественницы, смеялись. И я смеялась. Но на сердце было холодно. Сразу после проводов я покинула близких, чтоб уединиться. Так меньше ощущалось мое бедственное положение. Домой не спешила. Долго бродила по улицам. Улицы все еще хранили свои деревенские особенности и бесхитростность. Эти улицы я знала хорошо. Знала здесь все дома, все дворы и многих жителей. Весь Париж состоит из таких небольших поселков, где люди давно живут рядом и узнают при встрече. А это всегда сближает. Вот так и бродила я по поселку Отой, как вдруг тележка продавщицы цветов остановилась рядом, и девушка-цветочница протянула мне букетик. Именно так и случилось в первую мою прогулку по улицам пригорода! Может быть, это та самая девушка? Тогда мне казалось, что счастье совсем рядом, где-нибудь за поворотом. Рано или поздно я встречу его, прижмусь к нему, почувствую аромат грусти, исходящий от него.
...Покинув грезы, я оказалась на полутемной улице и поежилась. Не помню, как оказалась в парке, ловящем слабые лучи заходящего солнца. По узкой тропинке подошла к одинокой скамейке. Села. Стало тяжко от безнадежности. Все осточертело. Неужели смерть - это единственный выход? Нет, я еще к ней не готова. Но что же делать? Ища ответ, подняла глаза к небу, где обитает Господь. Надо мной пролетела какая-то птаха. Внезапно стало легко. Легко-легко! В душе затеплился огонек. Пусть слабый, но это был свет надежды. Я поняла истину: до тех пор, пока полет птицы, шелест листьев, морские волны радуют человека, стоит жить. Я молода, и многое еще смогу. А не проверить ли мне силы в написании книг, как моя кавказская предшественница Аиса? Ее дух сквозь века навестит меня, станет оберегать, вдохновлять. А может быть именно дух Аисы навеял мне такую мысль.
Я взбодрилась, поднялась
