Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк

События лета 1932 года радуют Кемаля и тешат национальную гордость турок. Четырьмя неделями ранее гази открывает Первый конгресс истории в Народном доме Анкары. В течение десяти дней ученый ареопаг при участии любимицы Кемаля, Афет, изучает пути улучшения просвещения и исследовательской работы. Но, как свидетельствует учебник общей истории, недавно опубликованный Турецким историческим обществом, его настоящая цель — не методология.

Турецкое историческое общество с момента его создания весной 1930 года напряженно работало под председательством Тевфика, генерального секретаря, и под контролем Решита Галипа. Решит Галип — любопытный персонаж, чья самоуверенность возрастала с ростом его карьеры: этот бывший военный медик стал президентом турецких центров. Рядом с Тевфиком и Галипом находилась дюжина интеллектуалов и, конечно, Афет, посвятившая себя истории, как другие посвящали себя религии.

Впрочем, общество, по требованию гази, подлинного архитектора и вдохновителя культурной революции, разрабатывало своего рода религию. Трудно сказать, в какой момент Кемаль осознал, что нельзя строить будущее, не зная прошлого, и что турецкому народу необходимо испытывать гордость за свою историю, чего новые реформы не могли ему дать. Если верить Нимету Арзику, Кемаль якобы заявил, что верит в Новую историю и даже посвятил ей небольшую поэму:

Ряд источников свидетельствует о сильном влиянии на Кемаля двух книг Герберта Уэллса, автора «Войны миров». Первая из них называлась «Очерки истории Вселенной». У Кемаля было пять экземпляров этой книги — один на французском, два на английском и два на турецком языках. Вторая книга Уэллса «Краткая история мира». Как писал Фалих Рыфкы, гази был потрясен этими книгами, в которых едва ли упоминаются османы. И напротив, Уэллс посвящает длинные и лестные комментарии туркам, вынужденным из-за невыносимой засухи покинуть Центральную Азию, где обитали их предки. Кемаль был поражен также «черной дырой», перед которой оказался Уэллс, как и все историки, когда пытались объяснить происхождение шумеров, хеттов или этрусков. В энциклопедии «Лярусс XX века», изданной в 1928 году, было сказано: «Происхождение шумеров пока неизвестно». Ненамного больше было информации и о хеттах, чей язык — «наиболее древний свидетель» индоевропейской семьи и чья столица находилась в нескольких километрах от Анкары. Что касается этрусков, то их происхождение тоже полно загадок, а их язык — предмет многочисленных гипотез, одна из которых предполагает, что корни его в Лидии, то есть в Западной Анатолии.

Искушение велико, и Кемаль поддается ему: отныне считается, что шумеры, хетты, этруски и многие другие племена и народы — древние предки турок.

Представленная подобным образом история турок не ограничивается отказом от исламского и османского пластов. Но самым поразительным и сомнительным, с научной точки зрения, было утверждение о том, что «население греческих колоний Малой Азии состояло в основном из коренных азиатов, анатолийцев: теперь мы называем их турками». Подобная теория делает турок первыми поселенцами в Анатолии намного раньше, чем там появились греки, армяне, курды.

Гази в состоянии слепой веры превозносит эту теорию, утверждающую исключительную историческую важность турецкой нации, что поражает представителей других наций. Приглашенный в Анкару «навести порядок в бюджете и казначействе» молодой французский инспектор финансов Эрве Альфан оказался в деликатной ситуации: «Я вдруг почувствовал руки президента на моей голове, пальпирующие мой череп перед изумленными дипломатами, министрами и чиновниками.

— В чем дело? — спросил я у Нюмана, генерального секретаря министерства иностранных дел.

— Его превосходительство увлечен френологией и говорит, что с такой формой головы вы преуспеете в Турции».

Историческая теория, восхваляемая Кемалем, придает большое значение брахицефалам, о чем свидетельствует поразительное заявление генерального секретаря Ассоциации истории, переданное по радио: «Последние научные данные позволяют признать две человеческие формации, различающиеся формой черепа. Одна из них заселяла равнину Центральной Азии. Коренное население этого региона всегда называлось турками». А после объяснения, что турки распространялись до Китая, Перу, Исландии, России и Греции, он заключает: «Цивилизация зародилась в Центральной Азии. Тюрки — первая цивилизация в мире».

Сюрпризы для Альфана не закончились изучением его черепа. Однажды гази попросил его написать свою фамилию (Alphand) и заявил: «Ну что ж, в вашей фамилии только французское окончание „d“. „Алп“ на языке хеттов и на турецком означает „великий“, а „хан“ — господин». В сентябре 1932 года, через месяц после конгресса истории, Кемаль созывает Первый конгресс по лингвистике, чтобы «изучить и определить словарь турецкого языка в соответствии с его происхождением и необходимостью учесть прогресс науки и цивилизации». «Универсальный словарь „Лярусс“ содержит 92 тысячи слов, а турецкий словарь только 40 тысяч; следовательно, по мнению конгресса, ему недостает еще 52 тысяч».

Вся страна была мобилизована на эту экстраординарную охоту за лингвистическими сокровищами, пытаясь найти слова как в пышном доосманском языке, так и в более современном. Сто двадцать тысяч предложений было собрано и передано в Анкару. Через два года, накануне Второго конгресса по лингвистике, пресса с гордостью заявила о том, что принято еще 33 тысячи турецких слов. Несмотря на этот прекрасный результат, Второй конгресс увяз в излишествах. Один из выступающих даже претендовал на связь языка майя с турецким языком.

Французский посол вспоминал возмущение гази подобными смехотворными утверждениями, который считал, что они только вредят его усилиям. И тем не менее через несколько месяцев лингвистическая политика достигла нового этапа: был опубликован османо-турецкий словарь; таким образом, османский язык стал иностранным в Турции! Осенью 1935 года Кемаль, по-видимому, решил идти еще дальше, когда признался своему окружению в новом увлечении «солнечной» языковой теорией австрийского лингвиста Квергича: на четырнадцати страницах Квергич связал солнце с первыми звуками, восклицаниями, издаваемыми человеком. Турки были представлены как древнейшая нация, и именно турецкий язык теория Квергича неожиданно связала с солнцем! Но гази предпочитал вернуться к историческим и лингвистическим ценностям. И всё же в своем желании сделать турецким всё, что только возможно, модернизировать, европеизировать турецкий язык Кемаль не был готов делать, что угодно. Языковая реформа переживет тогда паузу, но многие слова иностранного происхождения останутся в употреблении.