Но тут придется Виталию Ивановичу возразить, вспомнив слова четырежды таранившего Бориса Ивановича Ковзана: «Немец, что в момент нашей лобовой атаки не свернул, — такой же таранщик, как и я! Храбрец! Уважаю!» Только так называемых классических таранов — ударом винта или крыла по стабилизатору или плоскости немецкие летчики действительно не совершали.
«Что я, дурак, — цинично ответил немецкий ас на вопрос, почему он отвернул в лобовой атаке и предпочел русский плен, — при лобовой атаке у нас одинаковые шансы на победу, а я лучше подожду, когда у меня их будет хотя бы процентов на девяносто». Достойный ученик кумира люфтваффе Эриха Хартмана!
Не это ли стремление летчиков люфтваффе «не быть дураками» заставило авиаконструкторов Германии, а затем и Англии, и США задуматься о создании специальных самолетов для таранных атак?
В 1983 году сотрудник Московского авиационного института старший инженер Ю. К. Гогель и младший научный сотрудник С. В. Кувшинов собрали материал об этих разработках и написали учебное пособие «Таран» (исторические, технические и морально-психологические аспекты), в котором, в частности, говорится:
«Проекты самолетов для таранного боя предполагали схему «летающее крыло», которая позволяла расположить в толще крыла двигатели, шасси, топливо, оборудование, вооружение и летчика при сохранении небольших размеров самолета».
Управление предполагалось элеронами крыла и рулями, установленными на килях «летающего крыла».
В Германии в январе 1945 года совершил первый такой полет самолет фирмы «Хортон», который имел два турбореактивных двигателя «Юнкере — Юмо-004В» с тягой 860 килограммов каждый. Испытания закончились успешно, и фирма «Гота» сделала заказ на 30 самолетов. Но в одном из последующих полетов машина потерпела аварию, а в феврале из-за тяжелой для немцев обстановке на фронте работы были прекращены.
Но русский таран еще долго не давал покоя миру. В 1955 году, используя опыт германских инженеров, фирма «Нортроп» построила самолет ХР-79В. Летчик размещался в кабине в лежачем положении, чтобы легче переносить перегрузки. Таран должен был выполняться передней кромкой крыла, усиленного магниевыми сплавами.
Самолеты-снаряды для таранного боя строились в Японии, и уже в сентябре 1944 года — с жидкостными реактивными двигателями (Ока-И и Ока-22). Транспортировался снаряд на самолете-носителе, и, когда включался двигатель, разгонявший самолет до 855 километров в час, летчики-камикадзе, находясь в кабине снаряда, ценой своей жизни должны были уничтожить наземную цель.
У советских авиаконструкторов была идея создать на обычных самолетах специальное приспособление для таранного удара — выдвигающийся «нож-штык» из твердых сплавов, например; позже, уже на реактивных самолетах, — особое устройство, могущее протаранить машину противника снизу… Но дальше теоретических разработок эти проекты не ушли. Хотя будь такое устройство у летчиков-перехватчиков на сверхзвуковых реактивных самолетах, может быть, не трагически завершился бы бой Геннадия Елисеева в 1973 году…
Когда эта рукопись была уже близка к завершению, друзья выловили в Интернете интересные подробности попыток германских люфтваффе повторить подвиги русских героев-таранщиков. Было это в 1944 году, когда наши войска, освободив Белоруссию и Украину, входили в Восточную Пруссию, оплот германской военщины.
В противовоздушных войсках третьего рейха были созданы специальные группы таранщиков-охотников («рамъ-яггер») из добровольцев и штрафников. Летчикам-истребителям предписывалось в каждом бою сбивать по бомбардировщику противника огнем, а если боеприпасы кончались (что было основной, как знали немцы, причиной советских таранов), они обязаны были идти на таран. Причем уклонение от опасного приема считалось «трусостью перед лицом врага»!
Мало того, в начале 1945 года оберст Х.-И. Херрман выдвинул идею массовых таранных атак, но что показательно — не против заядлых таранщиков — русских, а против наших союзников, англичан и американцев. Предполагалось использовать до 2000 самолетов — облегченных «мессершмиттов». По инициативе Херрмана была создана даже специальная школа для подготовки пилотов-камикадзе — учебные классы «Эльба».
Приказ идти на таран последовал днем 7 апреля 1945 года в районе Магдебурга. Правда, из-за различных технических проблем в атаке приняло участие только 120 «мессершмиттов».
Итоги таранного боя таковы: из 120 летчиков всего 23 решились пойти на таран, но только 8 из них оказались смертоносными для американских бомбардировщиков. Остальным, получившим незначительные повреждения от немецких таранщиков, удалось дотянуть до аэродромов либо совершить вынужденную посадку.
В конце войны в ПВО Токио существовал специальный полк — 244-й сентай, летчики которого вели роскошную жизнь со всеми ее атрибутами в понимании обывателя — деньги, женщины, рестораны. Но знали, что в «час икс» будут вызваны на свое первое и последнее боевое задание. Справедливости ради надо сказать, что кое-кому из них посчастливилось вернуться.
В бесстрашии многим японским асам, как и немецким, не откажешь. Но проверка нервов — лобовая атака. В ней наши летчики оказывались упрямее, что с точки зрения желающего остаться в живых «осторожного» героя — безрассудство, граничащее с глупостью.
* * *
Вот такую проверку на бесстрашие (или безрассудство) и устроила судьба — уже после победы СССР над фашистской Германией — в августе 1945 года в кратких сражениях с Японией двум летчикам — советскому летчику 22-го истребительного авиаполка ВВС Тихоокеанского флота лейтенанту Александру Евдокимовичу Голтвенко и безымянному для нас японскому летчику-истребителю.
Они шли друг на друга на встречном курсе и никто не стрелял. У Голтвенко, только что отбившего огнем атаки врага, кончились боеприпасы и загорелся самолет, японец выжидал, когда русский ас свернет, и тогда он полоснет по нему пушечной очередью. Но не выдержал самурай — дрогнули нервы, отвернул. И в этот миг плоскостью своего истребителя Голтвенко срезал плоскость японского самолета и выпрыгнул с парашютом из горящей машины. Приземлился живой и невредимый.
Сын Александра Голтвенко пошел по стопам отца, но летал уже на реактивных самолетах.
Предыстория подвига
«Вместе с эрой винтовой авиации ушел в прошлое и «русский феномен» — воздушный таран», — писал один из зарубежных историков авиации конца 1940-х годов, когда все чаще стали прочерчивать небо белые шлейфы за еле видимой в выси точкой реактивной машины. Но в крылатом племени русских парней должны были найтись герои, что отменят этот приговор тарану, как когда-то отменил такой же приговор нестеровскому удару на винтовом самолете Александр Казаков. И они нашлись — в 1951, 1973, 1981 годах.
