Небезынтересны и свидетельства врага, касающиеся наступления 1-й гвардейской армии в северной части малой излучины Дона. Я имею в виду признания генерал-полковника Штреккера, Он командовал тогда 11-м немецким армейским корпусом, войска которого испытали на себе удар гвардейцев. Впоследствии, в Сталинграде, Штреккер даже после капитуляции генерал-фельдмаршала Паулюса требовал от подчиненных сопротивляться "до последнего". И не приходится удивляться, что этот матерый гитлеровец был далек от мысли отдать должное героизму советских солдат и искусству их командиров.
Тем более знаменательно, что его воспоминания о наступлении 1-й гвардейской армии пестрят такими фразами: "положение немецких войск значительно ухудшилось", "большие потери, понесенные немецкими войсками" и т. п.
Штреккер попытался объяснить свою неудачу "превосходством сил" 1-й гвардейской армии. Но сам же невольно и опроверг этот вымысел, заявив, что 11-й армейский корпус имел в своем составе 376-ю (с приданным танковым полком) и 100-ю легкую пехотные, а также 60-ю моторизованную (ее сменила в конце августа 44-я пехотная) дивизии. Далее он подчеркнул, что эти дивизии не испытывали никаких затруднений в снабжении. Наконец, по его словам, они имели полный состав, а следовательно, не уступали нашим трем дивизиям в численности солдат и офицеров. В отношении же танков и авиации даже Штреккер не пытался отрицать, что тут превосходство принадлежало немецко-фашистским войскам.
И все же они были биты дивизиями 1-й гвардейской армии. Вот как рассказывал об этом тот же генерал-полковник Штреккер.
Он говорил, что "после немецкого наступления противник перешел в контрнаступление с севера через р. Дон. Немцы вынуждены были отойти и закрепиться на высотах севернее дороги Ново-Григорьевская, Перекопка. Ключом этой позиции являлась высота с отметкой 238 в 7 км западнее Ново-Григорьевской. На ней немцам задержаться не удалось".
Высотой овладели войска 1-й гвардейской армии, в результате чего между 100-й легкой пехотной и 376-й пехотной дивизиями образовалась "брешь, которую не удалось сразу закрыть". После этого 376-я дивизия "ввиду больших потерь" отступила, но советские войска снова прорвали фронт обороны и устремились на юг. Свое описание Штреккер закончил утверждением, что бои "велись обеими сторонами с большой энергией". Он также признал, что ему пришлось трижды отводить свои войска, так как в действиях советских войск "обнаружилось стремление прорвать на этом участке фронт или по крайней мере овладеть важными высотами, необходимыми для дальнейшего наступления"{116}.
VIII
Как не хватало нам тогда на плацдарме 37-й и 39-й гвардейских стрелковых дивизий! Останься они в составе 1-й гвардейской армии, и она представляла бы собой мощную силу, способную по взаимодействии с другими армиями фронта предотвратить прорыв к Сталинграду с запада.
Могут сказать, что 4-я танковая армия срочно нуждалась в подкреплениях, и потому командующий фронтом не мог не передать ей 37-ю и 39-ю гвардейские стрелковые дивизии. Ответ на это уже дан многими советскими военными историками. И я с ними полностью согласен в том, что более эффективной помощью 4-и танковой армии была бы передача ей из резерва Сталинградского фронта 87-й и 98-й стрелковых дивизий, тем более, что они как раз в это время совершали в ее полосе марш на левый фланг 62-й армии. Невдалеке находились также 214, 196-я и 33-я гвардейская стрелковые дивизии, состоявшие в резерве Юго-Восточного фронта. Усиление этими дивизиями обороны 4-й танковой армии могло предотвратить прорыв ее фронта в короткий срок, между тем как 37-я и 39-я гвардейские дивизии находились далеко от нее и потому не успели вовремя прибыть к ней на усиление.
Таким образом, решение командующего фронтом о переподчинении этих дивизий резко ослабило 1-ю гвардейскую армию, не усилив в то же время 4-ю танковую. Боюсь, что командование фронта намеревалось и дальше продолжать растаскивание гвардейских дивизий. Этому помешала Ставка Верховного Главнокомандования после ряда настойчивых ходатайств, представленных Военным советом армии.
В одном из таких обращений мы писали, что после того как у 1-й гвардейской армии отобрали две дивизии, под угрозой оказались те надежды, которые возлагала на нее Ставка. В связи с этим, говорилось далее, целесообразно ее пополнить такими же соединениями, какие у нас отобрали, и средствами усиления, в первую очередь танками и средствами ПВО. В донесении содержалась также просьба восполнить потери "бойцами и командирами из авиадесантных частей". В заключение мы подчеркнули, что просим об этом с одной лишь целью - иметь "возможность выполнить боевые задачи, которые будут поставлены нам, и, с другой стороны, оправдать то высокое звание гвардейцев, которое вы нам присвоили"{117}.
Действительно, предотвратив дальнейшее растаскивание армии, мы смогли выполнить немаловажную в тот момент задачу - удержать и расширить плацдарм в малой излучине Дона. 11-му немецкому армейскому корпусу было нанесено такое поражение, что он вынужден был перейти к обороне и уже больше не смог активизировать свои действия в этом районе. Линия фронта на участке 1-й гвардейской армии так и не менялась вплоть до перехода советских войск в контрнаступление в ноябре 1942 г.
Известно, что удары с севера по наступавшей 6-й немецкой армии наносились советскими войсками в течение всего оборонительного периода Сталинградской битвы. Они сыграли чрезвычайно важную роль в срыве вражеского плана захвата Сталинграда. И если в определенной степени это относится к нашему наступлению на плацдарме в малой излучине Дона в августе, то в еще большей - к ударам по левому флангу 6-й немецкой армии в сентябре.
Среди тех, кто наносил эти удары, вновь была 1-я гвардейская армия.
Наше наступление в северной части малой излучины Дона закончилось 28 августа. На следующий день по приказу фронта мы заняли оборону на достигнутых рубежах. Противник, понесший большие потери, также не предпринимал активных действий. Наступило то затишье на фронте, о котором никогда нельзя было сказать, сколько оно продлится - неделю или час.
Тишина эта не по душе пришлась гвардейцам. Они ведь с ходу, сразу же по прибытии из-под Москвы, пошли в наступление. И за эти несколько дней успели как бы привыкнуть к нему, выработать в себе постоянную готовность к атаке. Поэтому переход к обороне был воспринят воинами армии как нечто весьма кратковременное.
Они не ошиблись. Пробыв всего сутки в обороне, 1-я гвардейская армия получила приказ на перегруппировку в междуречье Дона и Волги, куда теперь переместился центр боев.
Еще 23 августа противник с плацдарма на левом берегу Дона вновь перешел в наступление. Фронт обороны на стыке 4-й танковой и 62-й армий был прорван. К 16 часам того же дня до 100 танков врага с мотопехотой вышли к Волге в районе Акатовка, Рынок. Оборона Сталинградского фронта была рассечена. Угроза захвата города усугублялась еще тем, что 4-я немецкая танковая армия к тому времени вновь вклинилась в нашу оборону, на этот раз на стыке 64-й и 57-й армий, и вышла в район ст. Тингута.
