- Полковник Балынин убит на мосту.
- Да что вы? - вырвалось у меня. - Это точно?
- Точно. Сквозное ранение в голову, - подтвердил комбат. - Умер через несколько минут на руках у командира санвзвода Григория Жиделя. Противник держит мост под сильным огнем. Ходить по нему до сумерек невозможно каждого третьего задевает.
- Что ж, обстановка мне, товарищ Брыльков, ясна, - сказал я на прощание. - Противник наверняка подтягивает резервы и готовится к новой атаке. Видно, хочет отрезать нас от основных сил и расколотить в пух и прах. Завтра ждите новых атак. Но, думаю, мы и их сумеем отбить. Надо встретить фашистов посолиднее. К утру сюда подойдут два батальона и танки. А вы за ночь освойтесь, закрепите занятые блиндажи и траншеи. Установите больше орудий прямой наводки и поглубже заройтесь в землю. Ночью сделайте дополнительный маскировочный забор. И не забудьте разъяснить личному составу, что гитлеровцы понесли чувствительный урон и стали менее решительны. А теперь скажите, как мне пройти через протоку.
- Придется южнее моста, метрах в восьмистах. Я вам дам солдата. Он тянул там кабель и знает брод.
Связист оказался довольно шустрым малым. Он взял такой темп, что очень скоро у меня взмокла гимнастерка. Вскоре мы вышли к протоке.
- Кажется, здесь брод, - сказал солдат.
Он сделал несколько шагов и вдруг скрылся под водой. Нырнув вслед за ним, я схватил его за воротник. Через минуту, стоя на берегу, он виновато оправдывался:
- Мал-мала ошибся, метров на пять - семь...
Когда я добрался до нашего НП, уже смеркалось. Максимов со своим начальником штаба сидели над картой и готовили на завтра артиллерийские расчеты. Я сказал им о гибели Николая Николаевича Балынина. Помолчали, глубоко огорченные случившимся. Подошел Иван Константинович Коротенко. Он доложил мне общую обстановку.
Самый длинный день года заканчивался. Затихали звуки перестрелки. Старшины рот тащили к Заозерной боеприпасы и горячую еду в термосах. Позвал и нас к столу Блинник - наш повар, могучего сложения мужчина, в недалеком прошлом кулинар из киевского ресторана. Мы с аппетитом принялись за баранину с картошкой, только сейчас ощутив, как сильно проголодались.
К столу подошел Николай Ефимович Воронин:
- Приятного аппетита!
Он сел с нами. Поговорили о Балынине, о неласковой фронтовой судьбе, которая вот так же может обойтись с каждым из нас. Потом Воронин с увлечением стал рассказывать:
- Коммунисты держатся просто замечательно. На любом участке, куда ни посмотри. Вот сержант Кузьмин, например, когда добровольцев в разведку позвали, первым вышел. За ним потянулись Рахманов, Смирнов, Федосенко, Шатунов. Они и организацию вражеской обороны разведали, и такой тарарам подняли, что немцы всполошились всерьез. Наверно, подумали, что целая рота к ним в тыл проникла. Несколько пленных привели бойцы. Коротенко говорит, что ценные сведения от них получил.
- Верно, - подтвердил Коротенко. - Хорошую информацию дали о силах, о дислокации...
Когда я вышел из блиндажа подышать свежим воздухом, уже стояла глубокая ночь. На Заозерной рвались редкие снаряды. Где-то на флангах вспыхивала и гасла перестрелка, - вероятно, там действовали ребята из разведроты капитана Тарасенко. Позади нашего НП слышались шаги и приглушенные голоса. Это шли к высоте батальоны 469-го стрелкового полка. Через протоку переправлялись орудия, предназначенные для установки на прямую наводку.
Я знал, что в это же время выводятся в резерв уцелевшие остатки рот Королева и Решетняка, что на флангах, особенно на правом, саперы ставят мины. Дивизия не спала. Она готовилась к дневному бою...
И он грянул, едва наступило утро. Сорок минут неприятельские снаряды и мины сыпались на Заозерную и на переправу. Потом немцы нанесли удары по флангам с целью отрезать нас от протоки и уничтожить. На правый фланг с запада двигалось до двух полков, на левый с юго-запада - до батальона. Под прикрытием артиллерийского огня за танками, пригнувшись, шли солдаты. К встрече их все было готово.
Местность теперь была нашим союзником. На правом фланге стойко держался подошедший сюда ночью батальон майора Колтунова - тот самый, что успешно действовал на показном учении.
На противника обрушили огонь орудия прямой наводки и пулеметы. Артиллеристы стреляли в таком темпе, что на стволах запекалась краска. Задымилось несколько танков. Первая цепь гитлеровцев была сметена. Вторая и третья - дрогнули, остановились и начали откатываться назад. Тут появились наши тридцатьчетверки. Они били по вражеским танкам из пушек, давили фашистов гусеницами.
Жуткое зрелище представляло в этом месте поле. Еще недавно зеленое, теперь оно было словно вспаханным, буро-черным, с красными пятнами тут и там. Повсюду валялись трупы, кричали раненые...
Стоя на ступеньке перед амбразурой и глядя в стереотрубу на тот небольшой видимый отсюда участок, где только что отгремел бой, я вдруг услышал стон за своей спиной. Что за наваждение, уж не галлюцинация ли? Я обернулся назад и удивился. В блиндаже стоял, держась за сердце, незнакомый полковник...
- Сын, Женя... - невнятно произнес он. Человеку было плохо. Я немного успокоил его и спросил:
- Кто вы и как здесь оказались?
- Полковник Мельников, заместитель командующего по бронетанковым войскам сорок шестой армии Третьего Украинского фронта, - представился он. - Сын мой вчера погиб здесь. До этого старший - Виталий сгорел в воздухе. Он был летчиком. А теперь вот и младший, последний... Вы его не могли знать. Штрафником он был...
- Нет, почему же, я знал Мельникова из штрафной. Высокий, круглолицый, из училища. Он? Ну вот видите, знал я вашего сына. Взводным предложил его назначить. Вчера видел в бою. Прекрасно держался. Как настоящий воин и командир. Взвод первым достиг гребня. А он все время был впереди взвода. Потом я потерял его из виду. Вы точно знаете, что он убит?
- Да, смотрел список потерь в вашем штабе... Спасибо за добрые слова о сыне. Он не был преступником. Дурацкий случай...
- Помнится, он говорил о каком-то фотоаппарате.
- Лучше не напоминайте... Это трофей. Я послал его домой для Жени. Из дому аппарат переслали в училище. Там эту штуку приказали сдать - рядовому не положено иметь при себе такие вещи. А он заупрямился: "Не сдам, это подарок отца". И вот не успел я оправиться после гибели Виталия, как получаю письмо из дому: Евгений в штрафной, воинская часть такая-то. Я выяснил, где это, и вылетел самолетом в штаб вашей армии. Сегодня утром добрался до вас, узнал, что рота в бою, и попросил список потерь. В нем нашел и имя Евгения...
- Чем могу вам помочь?
- Да чем же теперь... Впрочем, если можно... Я хотел бы взять на память что-нибудь из Жениных вещей...
