Штаб нашей дивизии размещался теперь в селе Долгое, вернее, в бывшем селе. Ни одной избы здесь не уцелело, и только почерневшие русские печи вздымали в небо одинокие трубы. Как и раньше, мы вели усиленную тренировку на местности, напоминающей ту, на которой нам предстояло действовать. Занимались поротно и побатальонно. Провели учение с боевой стрельбой. И вот наконец настал день 10 июля.
С утра оперативная группа штаба дивизии расположилась на наблюдательном пункте, оборудованном на склоне Заозерной, в блиндажах, доставшихся нам от немцев. Ровно в одиннадцать земля вздрогнула от залпа по противнику ударили все огневые средства дивизии. Десять минут длился артиллерийский налет. Едва он смолк - в небо взвились красные ракеты. Две штрафные роты пошли в атаку.
Противник открыл заградительный огонь из орудий. Но бойцы успели проскочить поражаемый участок и уже ворвались в первую траншею. Там разгорелась ожесточенная схватка. Я не отрывался от стереотрубы, поэтому до меня не сразу дошел смысл слов штабной телефонистки:
- Товарищ командир, товарищ командир, вас командующий армией вызывает!
Из трубки донесся бас Юшкевича:
- Шатилов, сейчас же забирай командиров полков и. выезжай в штаб армии. Командующий фронтом будет лично проводить занятия с командирами дивизий и полков на местности. Так что не задерживайся.
- Товарищ командарм, вы же сами утверждали план, - забеспокоился я. Тут какое-то недоразумение. У нас уже идет бой за первую траншею!
- Есть приказ командующего фронтом, и будь добр, Шатилов, выполняй его!
- Но командующий, наверное, не знает. Вы доложите ему, товарищ командарм, что мы ведем бой.
- Ну вот что, Шатилов, ничего и никому я докладывать не буду. Если хочешь, делай это сам. А я приказа командующего отменять не могу. Не выполнишь - пеняй на себя...
Мне стало обидно за Василия Александровича. Ведь мы знали, что Юшкевич мог без колебаний пойти под пули. А вот перед старшим начальником немел и робел. В сердцах положил я трубку. И тут же не без стыда признался себе, что и сам не стану разыскивать по телефону командующего фронтом... Приказал вызвать на НП командиров полков. Пока Офштейн связывался с ними, пока они прибыли сюда, прошло минут двадцать. Все это время я наблюдал, как орудия прямой наводки уничтожают огневые точки противника, а когда собрались командиры полков, передал управление боем Дьячкову:
- Оставайтесь за меня. Позаботьтесь о взаимодействии между подразделениями. Действуйте по обстановке. Если обозначится успех, вводите свежие силы...
Мы пошли к штабу, разместились в стоявших там двух "виллисах" и направились к месту, где Еременко проводил занятие с офицерами. Я с Курбатовым ехал впереди. Шофер Лопарев, тридцатилетний красноармеец с солидным водительским стажем, гнал машину по проселкам с огромной скоростью. Трясло нас нещадно. Но я не обращал на это внимания - все мои мысли были там, где сейчас вели бой наши подразделения.
Когда мы прибыли, занятие уже началось. Еременко стоял внутри плотного кольца генералов и офицеров и что-то объяснял им. Осторожно протиснувшись к нему, я доложил:
- Товарищ командующий, командир сто пятидесятой дивизии полковник Шатилов прибыл на занятие с опозданием!
- Эт-то еще что за штучки? - возмутился Еременко. - Ты, Шатилов, забыл, что такое война? - И он разразился в мой адрес серией нелестных эпитетов.
Я стоял сам не свой. Очень хотелось, чтобы Юшкевич вступился и объяснил, в чем дело. Но он промолчал. Тогда и я решил не оправдываться.
Дав выход своему гневу, Еременко поостыл и продолжал начатое объяснение:
- Вот посмотрите сюда. Если вы должны работать с авиацией, а передний край ваш проходит, как тут вот, через лес, то обозначать его надо таким манером... - Подняв руку с ракетницей, он выстрелил. Зеленый шарик взвился в небо и, описав крутую дугу, погас. - Разумеете? А то наши соколы вам же и пропишут по первое число...
В это время откуда-то появился незнакомый мне полковник и подошел к Еременко:
- Товарищ командующий, разрешите доложить!
- Ну, в чем там дело?
- Товарищ командующий, сто пятидесятая дивизия прорвала оборону немцев, заняла первую и вторую траншеи, захватила пленных и ведет бой за овладение первой позицией.
Еременко быстро обернулся ко мне:
- Что же ты, Шатилов, сразу не сказал? Немедленно забирай своих командиров и отправляйся на энпе, боем управлять.
- Есть! - Отыскав взглядом Алексеева, Зинченко и Елизарова, я сказал им: - К машинам!
Назад Лопарев гнал еще быстрее. Чувство обиды улетучилось - ведь здравый смысл в конце концов восторжествовал.
На НП мы не пришли, а прибежали. К этому моменту первый эшелон 469-го и 674-го полков, продвигавшийся на Каменку, встретил сильное сопротивление и остановился. Противник занимал выгодный рубеж. Требовалось решить, как быть дальше. Можно было свернуть бой - ведь мы разведали, что хотели: система огня неприятеля вскрыта, его инженерные сооружения и заграждения также теперь известны, промежутки между подразделениями установлены. Мы планировали захватить хотя бы одного "языка", а пленили около пятидесяти человек: Однако интуиция подсказывала мне, что бой надо продолжать. Вспомнились разговоры о готовящемся наступлении фронта, повышенный интерес командования к нашей разведке боем. В памяти возникло лицо Еременко: как он весь встрепенулся, когда услышал, что дивизия успешно прорывает оборону гитлеровцев. Все это, вместе взятое, и родило решение. А решив продолжать бой, я постарался сделать все возможное, чтобы удар наш не захлебнулся. Для этого надо было ввести второй эшелон дивизии, состоявший из 756-го полка и батальонов 469-го и 674-го полков.
Вызвав полковых командиров, я поставил перед ними задачу и сказал:
- Учтите, успех нашего прорыва поставит в выгодное положение весь семьдесят девятый корпус. От вас и ваших бойцов требуется напористость и стремление вперед. У опорных пунктов не задерживайтесь, обходите их и проникайте в разрывы боевых порядков.
Командиры передали по телефону приказания выводить батальоны на исходный рубеж и поспешили на полковые наблюдательные пункты.
"А все же достаточно ли этих сил, чтобы удар не оказался отбитым?" грызла меня тревожная мысль, и я со все большей решимостью поглядывал на подполковника Гордеева, зашедшего в мой блиндаж.
Василий Иванович Гордеев командовал 991-м полком самоходной артиллерии. Эта часть фронтового подчинения вот уже больше недели располагалась в полосе нашей дивизии. И я и Гордеев знали, что нам предстоят совместные действия. Об этом мы не раз говорили. И вот такой момент, кажется, настал.
Чтобы использовать этот полк, надо было запрашивать разрешение фронта. Но пока его добьешься, уйдет время. Эх, была не была... Я решился!
