была невелика, но купить даже подержанную, тем более битую машину можно было по формальной разнарядке, по блату, по знакомству и так далее. А так продажа считалась средством наживы.
Желающих купить по высокой спекулятивной цене было навалом. Но жуликов было еще больше, и становиться их жертвой я не собиралась.
На эти деньги мне надо было жить, растить дочь, оплачивать репетиторов для ее поступления в институт.
Я изучила все способы обманов при продаже машин: можно было столкнуться с подложными бумагами, фальшивыми деньгами, стать жертвой грабежа и даже убийства. Могли налететь в момент передачи денег и милиция, и цыгане — и денежки «тю-тю».
Я продумала всё и подготовилась. Знакомый посоветовал мне комиссионный автомагазин, и его директор, заинтересованный в купле-продаже, обещал безопасный сервис.
Я нашла покупателя, богатого узбека, и он оплатил в кассу нужную официальную сумму, а мой приятель с огромными деньжищами должен был благополучно доехать домой и отзвониться директору, после чего тот выдал бы документы новому владельцу нашей «Волги».
Всё получилось удачно. Узбек оказался классным дядькой, научил меня делать настоящий узбекский плов и даже подарил мне огромную шкуру степного волка, мех которого украсил мое новое кожаное пальто.
Кожу для пошива пальто прислал тот же узбек, и я несколько лет щеголяла в этом тяжелом «самостроке».
Надо сказать, что он хотел за мной поухаживать, несмотря на многоженство, но обнаружив, что во мне есть еврейская кровь, ретировался с искренними извинениями. Эпизод был невероятно смешной.
Глава 3
Жизнь не закончилась, а только начинается!
Через некоторое время я поняла, что в жизни произошли грандиозные перемены. Кончилось уютное время за спиной мужа. 17 лет замужества были почти половиной моей жизни и, несмотря на беспочвенную ревность мужа, весьма удачными.
Я была верной супругой, институтской подругой, первой любовью мальчика, только что окончившего школу, и матерью нашей дочери. Он стал первым мужчиной в моей жизни, и все у нас было правильно.
Он был не по годам ответственен, деловит, все решал сам и уважал мужской диктат (видимо, старался подражать отцу, который был деспотом в семье.) Я подчинялась в основном.
И вот началась свобода… Свобода поступков и решений!
И никем не контролируемая инициатива, ответственность за всё и вся, планирование и вся жизнь моя и тринадцатилетней дочери. Как я распоряжусь жизнью, такой она и будет.
Мой, не близкий мне, отец иногда покровительствовал, несмотря на свою занятость и свою семью.
Я сама зарабатывала на жизнь, моя мать помогала с дочкой.
А жизнь текла своим чередом, оставляя позади потери.
За полгода до этого трагического происшествия я начала собираться в туристическую поездку в Алжир — Тунис — Париж. В то время было недостаточно заплатить деньги за предстоящее путешествие.
Надо было получить РАЗРЕШЕНИЕ! От некоторых органов, включая какие-то комитеты при райкоме партии по месту жительства; они решали, достоин ли ты представлять собой советского гражданина за рубежом, правильно ли разбираешься в международной обстановке, могли спросить имя генсека какой-либо дружественной страны, поинтересоваться твоими взглядами на политику своей и чужих стран.
Короче, для обычного человека это было почти недостижимой проблемой — надо было готовиться, как к экзамену. И запросто могли не пустить. А денежки могли и пропасть.
Моя «проверка на вшивость» осуществлялась группой стариканов, вид которых поверг меня в шок: у всех что-то текло — из носа, из глаз, изо рта. Некоторые тряслись, некоторые боролись с тремором.
Все были в костюмах с галстуками, и все были преисполнены важностью решающих органов.
Я таки получила разрешение (не без предварительной помощи или сговора, или, как говорили, «по знакомству или по блату». Да и сам шанс такой поездки, как выигрыш в лотерею, был возможен для немногих. Тоже — блат).
Поэтому получение разрешения на выезд в туристическую зарубежную поездку на две недели в капиталистические страны был маленькой, но важной победой на социалистическом фронте.
Срок поездки приходился на дату через две недели после похорон. Отложить, переменить, изменить было просто нельзя. Можно было отказаться и потерять деньги и шанс побывать на африканском континенте и в вожделенном Париже. Но отказ показался бы подозрительным и чреватым неприятными последствиями фактором.
Я не могла даже заикнуться никому о поездке. Решила посоветоваться с мудрым, тертым орехом — отцом.
Он сказал: «Никому не говори, дочка, и езжай!» Я так и сделала. Полетела…
И открылась коробочка с приключениями для скромной молодой вдовы!
Находясь еще в трансе после похорон мужа, я почти не общалась ни с кем в нашей туристической группе: сидела в автобусе одна на переднем сиденье и тихонько подвывала, думая, что звуки гасятся движением, музыкой, разговорами. Так и не узнала, слышал ли кто мои всхлипы.
Прилетели в Тунис, столицу Туниса. Сидим всей группой в холле отеля (человек 12, точно не помню, как и многое другое в этой поездке) и ждем выдачи нам «мелкоскопических» денег. Меняли на всю поездку 30 рублей по курсу почти доллар за рубль! 1978 год. Было же время и триумф рубля!
Эти деньги предназначались на покупку сувениров; все остальное было оплачено. На воду и всякие капризы народ не позволял себе потратить ни цента.
Надо было на эти 30 долларов привезти семье импортные шмотки, технику и все, чего не было у нас в стране. А у нас не было ничего!
В Тунисе и Алжире ничего не тратили, а вот в Париже уже оторвались по полной…
В этой поездке у меня случилось много приключений — и смешных, и пугающих, и долгоиграющих.
Так вот, ждем мы в вестибюле отеля в Тунисе наши сувенирные, а по сути — самые нужные 30 рублей в валюте.
