вешалка и стоял столик с графином и стаканом.
На вешалке оказалось дорогое драповое пальто, под ним кожаные галоши с буквами К. К. и в углу дождевой зонтик с ручкой из слоновой кости.
За драпировкой прямо было нечто вроде гостиной. Ковер во всю комнату, мягкая мебель, трюмо и стенное зеркало, высокий шкаф, маленькие столики и большой передвижной стол, покрытый белой скатертью поверх плюшевой.
На этом столе оказалась бутылка недопитого красного вина, два стакана, десертные тарелки, два ножа для фруктов и спираль кожи, снятой с груши дюшес.
На одном из кресел лежала плюшевая мужская шляпа и перчатки, на другом — брошенный серый драповый пиджак.
За драпировкой из передней направо находилась кровать, ночной столик и умывальник.
На одном столике лежали золотые очки, золотые часы с массивной цепью и портмоне.
На кровати лежал убитый.
Без сапог, в черных шелковых носках, весь расстегнутый и полуобнаженный, он лежал навзничь на подушках и простынях, заскорузлых от массы пролитой крови.
Руки были раскинуты, и короткие волосатые пальцы рук сжаты в кулаки. Голова была закинута, на шее зияла широкая и глубокая рана. Лица убитого разглядеть было нельзя. Оно во всех направлениях было исполосовано ножом и покрыто толстою корою запекшейся крови; но по седеющим волосам на коротко остриженной бороде и по изрядной лысине на голове — это, был несомненно, человек пожилых лет.
Кто он? Его имя, звание, положение?
При нем не оказалось ни визитных карточек, ни записной книжки, ни письма, по которым можно было бы определить его личность.
Только метка на тонком белье и платке с буквою К., да буквы на галошах, да пальто с фирмою Корпуса давали слабую надежду определить его личность.
Врач произвел наружный осмотр. По его мнению, на жертву напали во время сна и сильным ударом ножа по горлу погрузили ее в вечный сон, после чего, вероятно в злобе, стали обезображивать лицо убитого, нанося и резаные, и колотые раны.
Кто был с ним? В эту гостиницу одних не пускают. С кем он пришел?
Мы позвали коридорного и лакеев и сняли с них первые показания.
Сразу выяснилось, что убитому была устроена ловушка.
Первое показание сделал лакей, дежуривший днем, Егор Васильев.
— Часов в пять или в половине шестого пришла барышня под вуалькой...
— Почему вы знаете, что барышня? Что значит барышня?
— То есть девица. Мы их завсегда сразу отличим от какой-нибудь барыни...
— Ну?
— Пришла это, значит, и говорит: «Мне, — говорит, — приготовьте нумер, только хороший. Я в девять часов с господином буду!» — «Сделайте такое ваше одолжение! Какой прикажете?» Показал я эти номера, выбрала она этот самый, заплатила деньги и говорит: «Я тут и вино оставлю!» — «Пожалуйста!» Она оставила эту самую бутылку и ушла. После пришли еще господин с дамою, с настоящей дамою, сняли второй нумер, рядом; потом разные приходили, уходили. Я сменился, сказал про нумер Алексею и ушел. Больше ничего не видел и не знаю.
Алексей Полозов видел и знал больше.
— Через полчаса, как я сменил Егора, пришли господин, этот самый, в очках, с зонтиком, почтенный такой, и барышня. Барышня сейчас: «Где наш нумер?» Я их провел...
— Лицо видели?
— Нет-с. В вуале. Высокая, тоненькая и волоса будто рыжие.
— Провели... а потом?
— Потом барышня приказала дать стаканы, миндального пирожного и открыть бутылку, а господин два дюшеса заказал. Я это сделал...
— А барышня все была в вуале?
— Нет-с. Она эту пору за драпри была. Так или в кровати, не могу знать потому...
— Ну, ну... сделали?
— И ушел. Часов этак в 11 барышня вышла и говорит: «Барина разбуди в 9 часов утра. Он заснул». И ушла. Я вошел в номер, заглянул, вижу — лежит. Мне что? Дело обычное...
— Значит, вы входили в номер после этой барышни?
— Входил.
— Что же, он был убит?
— Не могу сказать. В комнате темно. Вижу — лежит. Мне такое и в голову не пришло. Поглядел. Окликнул... молчит. Запер дверь и оставил, а утром пошел — и вот!
Он развел руками.
— Такое несчастье!
— Барышню бы эту узнали?
— Надо думать, потому фигурой такая заметная и волос рыжий.
— Это она! Надо ее искать, — решительно заявил следователь.
В то время как мы снимали допросы в лучшем номере гостиницы, мой агент Ж. со свойственными ему терпением и внимательностью чуть не в третий раз производил осмотр 3-го и соседнего с ним 2-го номеров.
Я, слушая показания прислуги, с нетерпением ждал Ж. с его отчетом, — и вот он показался в дверях и таинственно кивнул мне головою.
Я хотел подойти к нему.
Оказалось, он сделал действительно важные открытия и, почти в ответ на возглас следователя, сказал:
— Дело принимает совершенно другой оборот.
— А что такое? — спросили все.
— Пожалуйте опять в номер, — пригласил я всех.
Следователь и товарищ прокурора снова перешли в № 3.
Я провел их в часть комнаты, представляющую гостиную, и там Ж. указал нам торжественно на большой зеркальный шкаф.
— В чем дело?
— Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?
Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.
— За шкафом, — объяснил я, — находится дверь из соседнего 2-го номера.
Ж. прибавил:
— Убийцы — это господин и дама, взявшие № 2, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закаплен стеарином.
Следом за агентом двинулись все. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеною. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу были следы стеарина.
По указанию агента мы перешли в № 2. Там на преддиванном столе стояли два стакана, бутылка белого вина, полбутылки из-под коньяку и обгоревшая в подсвечнике свечка; в алькове за подушками оказалось засунутым полотенце, которым, видимо, вытирали вымытые руки и затирали кровавые пятна, а таз в умывальнике был полон мыльной водою, окрашенной кровью.
Агент Ж. показывал одно за другим все бросающееся в глаза и оживленно говорил:
— Это убийство без цели грабежа. Вероятно, какая-нибудь месть, но весь план тонко обдуман. Жертву завлекла девушка. Может быть, она подкуплена, может быть,
