Ознакомительная версия.
Учителя в школе практически все без исключения были замечательные, и хотя бы о некоторых из них нужно обязательно сказать подробнее. Явно обращал на себя внимание учитель математики Дмитрий Емельянович – мужчина высокого роста и крупного сложения. Даже в холодную погоду он ходил без пальто с неизменным зонтиком. Класс он требовал проветривать на перемене так, что зимой зуб на зуб не попадал. Математике учил Дмитрий Емельянович столь надежно, что все, успешно прошедшие его школу, поступали в институт без помощи репетиторов.
Совершенно неожиданно и необъяснимо в один прекрасный день директор решил отправить Дмитрия Емельяныча на пенсию. Мы были шокированы, но повлиять на ситуацию не могли. Тогда решили подарить учителю на память часы. Деньги собрали с редким энтузиазмом и на последнем уроке часы вручили. Дмитрий Емельяныч был так растроган, что решил полгода доучивать нас без зарплаты. Вот такие нравы были в то время.
За рамки школьной программы Дмитрий Емельяныч на уроках не выходил и слегка подтрунивал над теми, кто этим увлекался. Душу в компании с Аликом Терлецким и Витькой Степаньянцем (самым способным из нас) мы отводили в кружке, который вел другой математик – Григорий Павлович. Под его руководством мы изучили метод математической индукции, начала дифференцирования и интегрирования. Но не это было главным – большую часть времени мы тратили на задачи из олимпиадного сборника мехмата МГУ. Они коренным образом отличались от рутинных школьных, и при их решении мы впервые столкнулись с непреодолимыми трудностями. Иной раз неделями я безрезультатно бился над самой простенькой на вид задачей. Преподаватель также не мог решить большинства из них и не скрывал этого. Если кто-либо из кружковцев «раскалывал» одну из задач, это становилось событием, специально обсуждаемым и критикуемым. В критике чужих ошибок я оказался особенно силен и на этом заработал значительный авторитет.
Весной наступало волнительное время олимпиады. Проходила она в главном здании МГУ на Ленинских горах. Все было организовано очень торжественно и по-взрослому. В огромных аудиториях нас рассаживали на некотором удалении друг от друга. Вскрывали конверт и объявляли задачи. На решение отводилось четыре часа. На третьем всех угощали булочками с изюмом.
Несмотря на основательную подготовку, успехи нашего кружка обычно были весьма скромными, и лишь однажды из МГУ в школу пришла благодарственная грамота, которой все мы, и особенно Григорий Павлович, очень гордились.
Несколько тоненьких книжечек с олимпиадными задачами в потертых бумажных переплетах я храню до сих пор. Когда при разборке книг они попадаются в руки, я обязательно перелистываю их и как бы ненадолго возвращаюсь в волнительную пору юности, вспоминая олимпиады и многие другие события тех лет. Некоторые из задач сейчас мне уже не представляются столь безнадежными, другие же, особенно по геометрии, так и остались неприступными.
В одиннадцатом классе мы с Витькой решили сыграть сразу на двух «досках» – выступить на физических олимпиадах в МГУ и МИФИ. Дело осложнялось тем, что первые туры совпали по времени. В качестве выхода мы решили, что я пойду в МГУ, а Витька в МИФИ и каждый решит два варианта под двумя фамилиями. Сомнений в успехе у меня не было ни малейших. Но результат оказался ужасным – мы провалились в обоих местах. Не знаю толком, что случилось у Витьки, но я в спешке наделал массу ошибок в задачках, которые в обычной обстановке решал без проблем. Потом в жизни я не раз убеждался, что большая уверенность в победе, как правило, оборачивается большим поражением и, наоборот, опасения и сомнения частенько являются признаком успеха.
Физика нравилась мне ничуть не меньше математики, и я с удовольствием занимался ею сверх школьной программы. Настольной книгой был «Сборник избранных задач по физике» с решениями. Все до единой задачи были настолько интересными, что я изучил их досконально. Понятно, что на уроках после такой подготовки я мог без особого напряжения блеснуть знаниями и сообразительностью, что и делал при каждой возможности.
Преподаватель физики Юрий Львович был человек импозантный и страшно нравился всем девочкам. Не удивительно, что несколькими годами раньше он женился на одной из своих выпускниц. Моя активность вызывала у него двойственное чувство. С одной стороны, его, как преподавателя, радовали мои успехи, с другой – я постоянно нарушал создаваемую им на уроках атмосферу загадочности и его возвышенного превосходства.
Несколько лет спустя я сам оказался в схожей ситуации, когда, будучи студентом МГУ, вел отборочные занятия со школьниками. По замыслу, на этих занятиях предстояло выявить способных ребят для зачисления в физико-математическую школу. Такая процедура представлялась нам более безошибочной по сравнению с обычными собеседованиями и экзаменами.
Стараясь отличить заученные знания школьников от активного владения предметом и сообразительности, я на каждое занятие придумывал свежие задачи. В группе же был один паренек с удивительными способностями. Все мои домашние заготовки он раскалывал на лету, подавляя тем самым остальных. Я тогда все же смог найти против него «противоядие», поручив вундеркинду самому придумывать задачи. Несмотря на безусловные способности, ничего путного он так и не придумал, зато у меня появилась возможность спокойно работать с остальными.
Наш же учитель физики избрал другой путь. Он старался смутить меня, подловив на какой-нибудь ошибке. Чем реже ему это удавалось, тем сложнее становились наши взаимоотношения. Критический случай произошел в десятом классе и не был связан с физикой. Юрий Львович к тому времени стал директором школы.
Учительница истории решила сводить нас в музей Ленина. С самого начала можно было предвидеть, что затея вести в святая святых группу подростков, сплоченных иронией над окружающей действительностью, была небезопасной. Так и оказалось.
С первых же минут мы стали задавать экскурсоводу нелепые вопросы, совершенно не соответствующие торжественности момента. Сначала не подозревавшая подвоха женщина пыталась на них серьезно отвечать, но потом, убедившись в нашей злонамеренности, отказалась продолжать экскурсию.
Об этом ЧП мгновенно стало известно директору школы, и он потребовал назвать зачинщиков, не наказывать же весь класс. Учительница назвала меня. Должен признаться, не без оснований.
Разборка началась прямо на уроке. Мне было велено покинуть занятия и явиться с родителями. С учетом политической составляющей проступка рассматривались два варианта моего наказания: исключение из школы или исключение из комсомола. Ни тот, ни другой меня совершенно не устраивал.
Ознакомительная версия.
