И Пол, конечно, не попал. К их числу относились выходцы из бедного низшего класса, которые по социальному положению были гораздо ниже честолюбивого и благополучного Маккартни. У Пола Маккартни, носившего фуражку и форму студента ливерпульского «института», не было даже самой отдаленной вероятности стать членом «Bath Hall Bloods», «The Tanks» или любой другой банды городских хулиганов. Пол следовал примеру стиляг и не более того. Брюки-дудочки и прическа «помпадур» были просто юношеским стремлением подражать рабочему классу и своего рода внешним бунтом, популярным в конце 50-х годов, и примером ему служили искривленные зубы и злая усмешка Элвиса и бравада затянутого в кожу Mapлона Брандо. Единственная имевшаяся в доме по Фортлин-Роуд, 20 велосипедная цепь всегда была прикреплена к трехскоростному велосипеду «Ралли», принадлежащему Полу. То же самое можно сказать о Ленноне. Он сам говорил: «Я не был стилягой, я просто претендовал на это».
А вот у Ричарда Старки не было возможности «просто претендовать». Выходец из хулиганского района Ливерпуля Дингл, он в раннем возрасте вступил в банду. «Иначе было нельзя, - говорил он. - В нашем районе если ты не являлся членом банды, то не мог поручиться за свою собственную жизнь, потому что неоткуда было ждать защиты. Когда ты проходил мимо них, то тебя спрашивали: «Ты смотришь на меня?». Если говорил «нет», то спрашивали: «А почему?». Если говорил «да», то все равно придирались. На этот вопрос не было ответа». Его молодые годы прошли в драках и торчании на углах улиц: «Или мы били кого-нибудь, или нас били, мы все время дрались».
Из мрачной скуки улиц подобная жестокость проникала и в танцевальные залы. Там собирались соперничающие банды, летали бутылки, в ход шли ножи, цепи, окованные железом ботинки. Пытались вмешаться вышибалы, приезжала полиция, а по уже устоявшейся традиции «Силвер битлз» продолжали играть. Маккартни говорил, что некоторые стычки были просто ужасными. Во время одного из выступлений в танцзале «Гросвенор» в Уолласи разразилась страшная драка между сотней местных стиляг и примерно такой же бандой, прибывшей из соседнего Сикомба. Когда Маккартни кинулся спасать свой усилитель, один из стиляг схватил его и сказал: «Не дергайся, парень, прибьют». И Маккартни остался стоять как вкопанный. У него была причина всерьез воспринять эту угрозу - во время выступления в танцзале в Нестоне они видели, как перед сценой забили насмерть шестнадцатилетнего паренька.
Это была беспричинная жестокость, которой почти невозможно было избежать, и однажды на стоянке машин возле «Лизерленд Таун-холл» с этой жестокостью пришлось непосредственно столкнуться «Силвер битлз». Уильямс подрядил их играть там, и во время выступления или кто-то что-то сказал, или одна из подружек бандитов улыбнулась кому-то из ансамбля, а может, это было просто проявлением своеобразной традиции, по которой вечер не считался завершенным, если не кончался дракой…
Как бы то ни было, бандиты поджидали участников ансамбля на выходе. Спасая свои жизни, «Силвер битлз» бросились бежать, но Стюарт Сатклифф бегал недостаточно быстро. Его поймали, свалили на землю и стали бить ботинками по голове. Его забили бы насмерть прямо там, на месте, но Леннон, единственный участник ансамбля, который мог постоять за себя, орудуя кулаками и ногами, отбил Сатклиффа и оттащил его в безопасное место. Но было уже поздно. Спустя два года, в апреле 1962 года, Стюарт Сатклифф, художник, который никогда не хотел быть рок-музыкантом, умер от кровоизлияния в мозг, что наверняка явилось последствием травмы головы, полученной в тот вечер. Но тогда, после этого случая, Сатклифф, казалось, поправился, и группа вернулась к выступлениям в танцзалах, расположенных вокруг Ливерпуля. А Уильямса уже манила перспектива зарубежных гастролей.
В то лето Уильямс, соблазненный словами проезжего германского бизнесмена, обещавшего ему кучу фрейлейн и марок, с ансамблем «Royal Caribbeans» вылетел в Гамбург. Бизнесмен не соврал, Германия действительно была хороша, и их письма подтверждали это: они пестрели красочными рассказами о легких деньгах и доступных женщинах.
Как и Ливерпуль, Гамбург является портовым городом с давней историей, помнящим времена процветания. Оба города расположены на одной параллели - 53 градуса северной широты. На этом их сходство заканчивается. Харрисон впоследствии скажет: «Когда мы росли в Ливерпуле, то видели множество домов со следами бомбежки, и эти следы все еще сохранялись, когда я, в возрасте семнадцати лет, выехал из Ливерпуля. А когда мы приехали в Германию, то увидели, что немцы уже восстановили страну».
Немецкий историк и поэт Генрих Гейне писал: «Всю свою боль она могла выразить только в музыке… все муки собственного бессилия, вся тоска по былому величию, страстные надежды, ожидание помощи - все это отражается в ее мелодиях». Это Гейне писал об Италии эпохи Возрождения, но этими словами вполне можно было бы описать Ливерпуль конца 50-х годов - город, охваченный депрессией.
В противоположность Ливерпулю Гамбург смело пошел навстречу меняющейся экономической обстановке. Если Ливерпуль связывал свои надежды на будущее с громоздкой, финансируемой государством промышленностью, то Гамбург поощрял развитие мелкого, специализированного бизнеса, в котором редко бывало занято больше шести человек. И как результат этого Ливерпуль нищал, а Гамбург процветал, превращаясь в один из богатейших городов Европы. Жители города, попавшие в струю послевоенного бума, имели деньги, которые могли тратить, и город с его традициями в области организации развлечений готов был дать им все, что они хотят, как бы странно и причудливо это ни выглядело.
Заинтригованный тем, что он услышал о Гамбурге, Уильямс прилетел туда вместе со своим помощником, выходцем из Вест-Индии, присвоившим себе титул лорда Вудбина. Он сам хотел убедиться во всем, а заодно и покутить на пользующейся дурной славой улице Репербан. Уильямс захватил с собой записанные дома пленки с выступлениями ансамблей, которые он опекал, среди них был «Силвер битлз». Но когда он пришел к владельцу клуба Бруно Кошмидеру, чтобы прослушать эти записи, то оказалось, что пленки были пустыми.
Однако закаленный в предыдущих неудачах оптимизм ливерпудлийца [Ливерпудлиец - шутливое прозвище жителя Ливерпуля] произвел впечатление на Кошмидера, и вскоре он сам приехал в Англию, чтобы подобрать несколько ансамблей для выступления в своем клубе «Кайзеркеллер». Кошмидер приехал, конечно, не в Ливерпуль, а в Лондон, в бар «Ту Из», где в свое время нашли Томми Стила. Бар до сих пор пользовался репутацией источника неизвестных, а следовательно, дешевых талантов. В силу счастливого стечения обстоятельств там в это же время оказался и Уильямc, который искал работу для другого своего ливерпульского ансамбля «Derry and the Seniors». Кошмидер немедленно заключил контракт с этой группой и они в течение недели выступали на сцене «Кайзеркеллера».
