Что так неизъяснимо влекло поехать в Козлов — Мальцев и сам не знал. Может, находил он в судьбе великого преобразователя природы что-то схожее со своей жизнью, может, ждал от него ободряющего слова о своих поисках, а может, просто надо было побыть рядом с человеком, посвятившим себя науке и народу, проникнуться его мыслями, его силой.
— Говорят, что я очень много сделал… — Голос Мичурина звучал отрывисто, глухо. Изрезанное глубокими морщинами лицо отражало все выпавшие на его долю страдания и лишения. Он шел, опираясь на тяжелую палку, и Терентию — здоровому, сильному, молодому — было невыносимо стыдно идти рядом, потому что несправедливым и жестоким казалось быть здоровым рядом с тем, кто так много сделал для людей и вот теперь болен и немощен. Ему хотелось сказать какие-то необыкновенные слова, но не находил их и терялся от этого еще больше, стыдясь за себя и досадуя. Мичурин продолжал свою мысль: — Я бы сказал, что не так уж много и сделано, по крайней мере, в сравнении с тем, что можно и надо еще сделать. Это придется сделать следующим поколениям. — Иван Владимирович остановился, смотрел на свой белопенный цветущий сад и дальше, туда, где в утренней дымке простирались зеленые просторы. — И вам, в частности, молодой человек, — Мичурин резко повернулся, отчего палка в его руках покачнулась, — придется славно поработать! Расскажите-ка, чем вы заняты в своем колхозе?
Все, что готовился рассказать Терентий Семенович, все, что надумал и сложил одно к одному за долгую дорогу, смешалось в голове, и он заговорил не так уж складно, но горячо, страстно.
— Гибриды?! — живо воскликнул Мичурин. — Вот это интересно, рассказывайте, рассказывайте подробнее.
Нет, до собственных гибридов еще далеко. Он только подходит к азам селекционной работы. Есть годы опытничества. Испытано уже множество сортов пшеницы, сотни сортов бобовых культур — гороха, чины, сои, чечевицы. Цель? Узнать, какие сорта наиболее приспособлены к местным условиям, дают наиболее высокие урожаи. Из тысяч опытных образцов остаются сотни, десятки, наконец, единицы. Те, что способны выдержать капризы зауральской природы — зимние морозы, летнюю сушь. Пока колхоз остановился на нескольких сортах — «мильтурум 0321», «китченер», «альбидум 604», «цезиум 0111».
Близки и понятны Мичурину заботы и думы молодого полевода. Сам он, блестящий экспериментатор, не сразу пришел к тому, что не акклиматизация, не приспособление к новым условиям и новой среде изменяют растение, а гибридизация, скрещивание заставляют его изменить одни качества и приобрести другие, необходимые человеку.
— Иван Владимирович, — осмелился гость, — нам бы для колхоза ваших саженцев.
— Так о чем я толкую? — рассмеялся Мичурин. — Не пригодны они для вас. Свои надо выращивать, местные селекции разводить.
Прощаясь, Мичурин как бы подвел итог всему их трехдневному разговору:
— Не подражайте, не копируйте слепо. Спорьте со мной, опровергайте меня, даже разрушайте мой труд, наконец, — только идите дальше, ищите, не останавливайтесь!
Уезжал Мальцев без саженцев. И от этого скребло на сердце: что колхозники-то скажут, от Мичурина и без яблонь. Но желание продолжать опытничество, учиться и самосовершенствоваться овладело им как никогда. И снова возвращался мыслями к прощальному разговору: «…разрушайте мой труд, наконец, — только идите дальше, ищите, не останавливайтесь!»
«Как же так — разрушайте мой труд?! Человек создавал всю жизнь, у него ничего нет дороже этого труда и — разрушайте, если надо… Разрушайте, чтобы идти дальше!» И вдруг осязаемым, предельно ясным становится смысл сказанного Мичуриным. Эта мысль будет теперь сопровождать Мальцева всю его жизнь. А когда он открытиями своими выступит против общепризнанных авторитетов и утвердившихся мнений, первым поддержит его Иван Владимирович Мичурин. В самую отчаянную минуту он заговорит с учеником тихим голосом той давней встречи в цветущем саду.
…Который вечер пишет Терентий Семенович статью. Теперь он разговаривает с колхозниками всей страны. Скоро должен собраться Первый Всесоюзный съезд колхозников-ударников, и он понимает, как важно обсудить вопросы опытничества.
«Взглянув на карту СССР, вы легко найдете в Курганской области, в долинах тех речушек, которые впадают в реку Тобол, Шадринский район. Здесь я занимаюсь опытной работой… Я вел опыты еще единоличником, — продолжает он свой бесхитростный рассказ. — Моя работа упиралась в потолок единоличного хозяйства… В колхозе потолок выше, масштабы несравнимы… Вижу результаты своей работы в сроках выполнения хлебопоставок, в завоевании добавочного урожая. В каждом снопе вижу плоды своих трудов, в каждом зерне — урожай моих мыслей».
Так писал Мальцев в первой своей журнальной статье. И снопы, и зерна давались нелегко. Колхоз «Заветы Ленина» первым в области занялся семеноводством. Это не было обязательным. И за семенную пшеницу не платили дороже обычной, какую сдавали в «Заготзерно». Работы же с ней было много, и везти сдавать ее надо дальше. Интерес один — польза общему колхозному делу.
— Терентий Семенович! — Торопливый, испуганный стук в окно. — «Цезиум» спасать надо, на элеватор увезли!
— Как на элеватор?!
Полуодетый, без обуви выскакивает за дверь и бежит по дороге на Шадринск. Не помнит, как отмахал восемнадцать верст, не чувствуя ни усталости, ни ночного холода. Одна мысль билась: успеть, предупредить, чтобы не ссыпали зерно в общую кучу. Подводы не догнал. Бросился к секретарю райкома партии домой. Поднял его среди ночи и вместе прибежали на элеватор. Нашли мешки с семенным зерном и попросили рабочих поставить их отдельно и не трогать, пока утром не разберутся.
Так случалось не раз. Но бессильны любые попытки затормозить развитие колхозов. Крестьяне на практике убедились в преимуществах коллективного хозяйствования. По семь килограммов зерна получили они на трудодень уже в четвертом году существования артели, а на прибыль, которая поступила в колхозную кассу, купили два грузовика.
Два грузовика! Их украсили красными лентами и с музыкой, песнями поехали мальцевцы в город смотреть кинофильм о Владимире Ильиче Ленине. А на другой день в клубе — собрание колхозников-ударников.
Члены артели избрали делегатом на Второй Всесоюзный съезд колхозников-ударников полевода Терентия Семеновича Мальцева. Спустя месяц он в составе делегации от Челябинской области ехал в Москву. Было их тридцать пять человек. В первый же вечер собрались вокруг гармониста — развеселого паренька с Челябинского тракторного. Как рванул он удалую «Уральскую» — сразу заходили в пляске ноги. А потом пели: «Наш паровоз, вперед лети», «Как родная меня мать провожала», «Прокати нас, Петруша, на тракторе». Песни все в лад настроению, горячему времени, новой эпохе.
