- Ну что ж, - задумчиво сказал Сталин. - Такое поведение врага в плену заслуживает уважения.
- Но если б эти враги общались и с нашими пленными так же, как мы с ихними! - продолжал негодовать Мехлис. - А что они с партизанами делают!.. Это считается у фашистов нормой, хотя знают, что мы их пленных не расстреливаем...
- Не надо говорить, товарищ Мехлис, о том, что известно нам и без слов, - спокойно прервал его Сталин. - Товарищу Жукову завтра лететь в Ленинград - лучше будем его напутствовать. Он, разумеется, и сам понимает, что при оценке противника нельзя сбрасывать со счетов и его морального состояния, учитывая, что пока он теснит нас... Я хочу напомнить, что сейчас в действующие части, защищающие Ленинград, влились тысячи добровольцев-питерцев. А на духовную закалку нашего рабочего класса тоже можно положиться...
- Да, товарищ Сталин, люди с рабочей закваской особенно тверды в бою, - согласился Жуков, отодвинув от себя тарелку с половиной груши.
- На всякий случай вы должны знать, - Сталин подошел к Жукову и притронулся трубкой к его плечу, - что Ворошилов и Жданов, формируя рабочие батальоны, наделали ошибок. Небось до сих пор обижаются за то, что в конце июля товарищ Сталин строго отчитал их. Может, даже подумают, что именно из-за этого Ставка посылает в Ленинград Жукова, чтоб заменил Ворошилова.
- Не должны так подумать, - успокоительно сказал Молотов. - Дело ведь прошлое и вовремя ими исправленное.
- Товарищ Сталин, чем же они там провинились? - спросил Жуков, с недоумением посмотрев на членов Политбюро, которые, по всей видимости, знали, о чем идет речь.
- Без нашего ведома Ворошилов и Жданов создали Военный совет обороны Ленинграда, - жестковато пояснил Сталин. - А ведь такие мероприятия - в прерогативах правительства или, по его поручению, Ставки. Ну ладно, самовольство - еще полбеды. Не подумали как следует... Но почему в Военный совет обороны не вошли сами Ворошилов и Жданов? Как это можно было объяснить рабочему классу Ленинграда? Совсем не логично и не политично. А еще большая их ошибка состояла в том, что приказали установить выборность командиров рабочих батальонов. Выборность!.. Понимаете?!
- Выборность командиров? - Жуков так удивился, что непроизвольно встал из-за стола и потянулся рукой в карман за пачкой с папиросами, но, вспомнив, что Сталин разрешает курить в своем присутствии одному лишь маршалу Шапошникову, не вынул папирос.
- Вот именно, выборность! - с ударением на последнем слове повторил Сталин. - А ведь выборное начало в батальонах может погубить армию. Выборный командир, по существу, безвластен, ибо в случае его нажима на избирателей его мигом переизберут. А нам нужны, как известно, полновластные командиры. Стоит же ввести выборное начало в рабочих батальонах, оно сразу же, как зараза, распространится на армию, перекинется в партизанские отряды!.. Пришлось строго указать товарищам Ворошилову и Жданову и напомнить, что Ленинград - это вторая столица нашей страны. Военный же совет его обороны - не вспомогательный, а руководящий орган, и возглавлять его должны они сами как представители Центрального Комитета!
- Что верно - то верно, - после паузы проговорил Молотов. Вячеслава Михайловича ждали неотложные дела в его наркомовском кабинете, и он хотел побыстрее закруглить разговор. Но не удержался от своей привычки чем-либо озадачить Сталина. И как бы между прочим, с легкой иронией спросил: - Но не слишком ли ты резок был в разговоре по прямому проводу со столь заслуженными людьми, как Ворошилов и Жданов? Немцы ведь могли подслушать. Молотов знал: Сталин всегда беспокоился о том, чтоб враг во время переговоров со штабами фронтов не включился в телефонную линию.
- Не резок! - коротко и строго ответил Сталин. - Жданов перед войной в наших дискуссиях на Политбюро тоже не миндальничал, когда убеждал нас ни на гран не верить мирным по отношению к СССР заверениям Гитлера! Мы сомневались, колебались... Очень уж хотелось, надо было, на год-два избежать войны... Жданов оказался прав, а мы в своей нерешительности были не правы. Но это не значит, что сейчас товарищ Жданов имеет индульгенцию на самовольство и отсебятину.
В углу на столике, соседствовавшем с книжным шкафом, тихо зазвонил один из телефонных аппаратов. Сталин подошел к столику и безошибочно взял нужную трубку. Докладывал его помощник Поскребышев о том, что, по прогнозам синоптиков, утром на трассе Москва - Ленинград будет туман. Положив трубку, Сталин подошел к Жукову и, присаживаясь рядом с ним, сказал:
- Дали плохую погоду. Для вас - в самый раз. - И тут же на большом блокнотном листе написал:
"Ворошилову. ГОКО назначает командующим Ленинградским фронтом генерала армии Жукова. Сдайте ему фронт и возвращайтесь тем же самолетом. Сталин".
Передавая записку Жукову, Сталин сказал:
- Приказ Ставки о вашем назначении будет отдан, когда прибудете в Ленинград.
- Ясно, товарищ Сталин... Разрешите мне взять с собой двух-трех генералов, которые могут быть там полезными мне.
- Берите кого хотите...
* * *
Вскоре генерал армии Жуков вошел в кабинет начальника Генерального штаба маршала Шапошникова. Все здесь было знакомо и так дорого Георгию Константиновичу, что у него заныло сердце. Огромный стол, за которым он провел семь тяжких месяцев - в раздумьях, поисках решений, изучениях карт, донесений, сводок, самых различных других документов, вначале кричавших о зреющей войне, а потом будто пропитавшихся кровью сражений, которые развернулись с севера до юга западных районов страны... Тот же мелодичный звон часов в резном футляре, возвышавшемся в дальнем углу, знакомая, на бронзовой стойке, настольная лампа с зеленым абажуром в бронзовой оправе, подставки для карт...
Борис Михайлович Шапошников выглядел очень усталым. Лицо темное, с проступавшей болезненной серостью; ввалившиеся глаза будто просили пощады.
- Трудно, Борис Михайлович? - дрогнувшим голосом спросил Жуков, пожимая маршалу руку, поднявшемуся ему навстречу из-за стола.
- Каторга, батенька мой, - тихим голосом ответил Шапошников. - Война для штабистов - немилосердный и абсолютно бескомпромиссный экзамен. Невыносимо не только умственно, психически, но и физически. - И тут же неожиданно сказал, может, самое главное сейчас для Жукова: - Мы с Верховным размышляли, как может сложиться судьба войск Ленинградского фронта, если немцам все-таки удастся взять город...
- Вопрос так передо мной пока не ставился. - Голос Жукова сделался гуще, в нем чувствовалась решительность. - Мне даны полномочия сделать все, чтоб спасти Ленинград.
- Я тоже очень надеюсь на вас, батенька мой. Но вам придется в своих решениях столкнуться, пожалуй, с самым умным и хитрым полководцем Германии. Генерал-фельдмаршал фон Лееб весьма образован, опытен и жесток... Армиями управляет искусно. Так что больше вдумывайтесь в то, что Лееб будет считать невозможным и немыслимым для сил вашего фронта, и старайтесь делать именно это - наперекор его предвидениям. И не спешите с решительными шагами, пока не создадите явного преимущества в силах хотя бы на одном-двух направлениях... И все-таки, - голос маршала стал еще глуше и болезненнее, мы должны держать в уме, как спасти армию, если обстановка станет для нас неуправляемой.
