На вокзале в Ленинграде меня встретил гид Интуриста. Николаевский вокзал остался без всяких изменений. К отелю, бывшая Астория, ехали вдоль Невского Проспекта и Большой Морской. В былое время, это были самые парадные улицы с богатыми магазинами, ресторанами, кафе. Теперь ничего этого нет. Дома остались прежними, но стоят без ремонта и имеют жалкий вид. Магазины исчезли. Зеркальные окна забиты досками. Появились лавки для покупки подержанных вещей, какие‑то склады с забитыми досками окнами, конторы юридической помощи. От прежней жизни ничего не осталось. Отель Астория сохранился. Мне отвели комнату с видом на площадь. Исаакиевский Собор окружен лесами — идет ремонт мраморной облицовки.
Через несколько минут после моего прибытия, появился профессор Н. Н. Давиденков, один из немногих моих товарищей по Путейскому Институту, оставшихся в живых. Я ему ничего не писал о моей поездке в Россию, но, очевидно, кто‑то знает о всех моих передвижениях и знает, с кем я был знаком сорок лет тому назад. Поразительная осведомленность! Давиденков, несмотря на восьмидесятилетний возраст, продолжает служить и работать в Ленинградском Политехникуме на Механико-Математическом факультете, программы которого я когда‑то разрабатывал. Давиденков мне сообщил, что на день моего приезда назначено посещение Политехнического Института и мы, не задерживаясь, туда отправились.
Ехали вдоль Набережной, потом — Троицкий мост, Каменноостровский Проспект, а дальше Сосновка и Политехнический Институт. Проезжали по лучшим частям города. Опять передо мной была Нева, чудесный вид на Петропавловскую крепость. Дворцы содержатся в полном порядке. Зимний Дворец перекрасили в пестрые цвета. В нем теперь помещается музей. Красив, как и прежде, Каменноостровский проспект. Никаких разрушений во время войны, как видно, ни тут, ни вообще в знакомом мне бывшем старом Петербурге не произошло.
В Лесном и Сосновке большие перемены. В мое время это были дачные поселки — маленькие деревянные домики, масса зелени, а кругом — сосновые леса. Теперь все изменилось. Леса и сады вырублены, деревянные постройки разобраны, строятся кирпичные дома в пять-шесть этажей с массой мелких квартир. От былой дачной жизни ничего не осталось.
В Политехникуме нас поджидали. В профессорской комнате собралась значительная преподавательская группа с директором Института во главе. Все новые люди, среди них только двое осталось от прежней знакомой мне преподавательской группы. Прошло пятьдесят пять лет со времени моей лаборантской службы в Политехническом Институте и мои знакомые обратились из начинающих преподавателей в глубоких стариков.
Попросили рассказать об организации американских инженерных школ. Для них было совершенно непонятно с какими жалкими познаниями американская молодежь выходит из средних школ и как их в высших школах нужно обучать грамоте, как в рабфаке.
После общих разговоров, перешли к осмотру здания. Вошли в актовый зал, посетили библиотеку. Тут большая перемена. В мое время студенты в главную библиотеку не заходили, бывали там только немногие преподаватели. Теперь читальный зал был заполнен студентами. Даже антресоли заняты читающей публикой. Библиотека оказывает большую помощь в научной работе. Довольно назвать область науки, в которой вы в данное время работаете и вы еженедельно будете получать список новых работ, появившихся за педелю в этой области.
Служащие библиотеки не только знают важнейшие иностранные языки, но знают, каждый в определенной области, существенную литературу предмета. Невольно вспоминаются служащие американских библиотек, которые не могут прочесть даже заглавия тех книг, которые они выдают.
Осмотрев главное здание, я отправился в лабораторию по испытанию строительных материалов, устройством которой я когда‑то так интересовался. Машинный зал остался без изменений, но в него опять‑таки втиснули несколько новых машин, захваченных после войны в Германии. Создалась теснота, затрудняющая пользование машинами. Самодельные приборы, которыми я когда‑то пользовался при опытах, связанных с моей диссертацией, сохраняются и мне их показали. Вспомнились давние времена, когда работа казалась такой интересной и такой важной. Установленное тогда дифференциальное уравнение для кручения двутавровых балок нашло впоследствии широкое применение при исследовании устойчивости тонкостенных конструкций.
Покончив с лабораторией, я занялся осмотром Механико-Математического отделения, программы которого разрабатывал когда‑то совместно с профессором Иоффе. Отделение это располагается в здании бывшего студенческого общежития. Здание не приспособлено для лабораторных занятий и работать приходится в большой тесноте. Программа отделения расчитана на пять с половиной лет и имеет шесть специальностей. Каждый год принимается 150 студентов — по 25 студентов на каждую специальность. Первые три года они имеют общую программу, главным образом по математике и механике. Дальше идет специализация, половина студентов занимается механикой, а другая половина — физикой твердого тела. В группе механики имеются три специальности: а) теория упругости и пластичность, б) гидромеханика и аэромеханика, в) нелинейная механика. Студенты, занимающиеся теорией упругости, работают под руководством известного специалиста А. Лурье и делают у него не только теоретические, но и экспериментальные работы. В группе физики твердого тела я познакомился с лабораторией Н. Н. Давиденкова, изучающего механические свойства металлов.
На следующий день я с утра отправился в Институт Инженеров Путей Сообщения. Пошел пешком, чтобы увидеть все перемены, происшедшие за сорок лет. Но перемен почти не было. Даже памятник Николаю Первому остался на месте.
Прошел Демидов переулок. Вышел на Садовую. Сенной рынок убрали — стало чище. Наконец, я на Забалканском Проспекте перед зданием Института. Тут перемена — надстроили один этаж. Входная дверь осталась прежняя. Вошел в вестибюль. Швейцаров нет — пальто нужно отдавать пожилой женщине-служащей. От нее узнаю, что помещения администрации располагаются в присоединенном к Институту здании на Фонтанке. Иду туда.
Меня поджидают. Встречает директор и группа профессоров — все новые незнакомые люди. Усаживаемся за стол и директор рассказывает о переменах, происшедших в Институте со времени революции. В Институте теперь изучаются только сухопутные сообщения. Водные сообщения и вся гидротехника преподаются теперь в особом Гидротехническом Институте. Число студентов значительно возросло и достигает шести тысяч. В России теперь имеется около десятка путейских институтов и на путейцев имеется большой спрос.
