«У меня семь ран, — говорил Суворов, — две получены на войне и пять — при дворе». В другом тексте, относящемся к более позднему времени, его слова звучат иначе: «Я был ранен десять раз: пять раз на войне и пять при дворе. Все последние раны — смертельные».
Содержание руководителей восстания в заключении полководец воспринял как личное бесчестье: «Изрядно, что хорошо они содержатся, но мой пароль тем не содержан, в нем — забытие прежнего, и они вольны. Стыдно России так их бояться, ниже остерегаться. Польша обезоружена. Пора им домой… Мне совестно» (П 513).
Раздел Польши 24 октября 1795 г., через неделю после отзыва оттуда Суворова, уничтожение ее государственности зачеркнули добродеяния полководца полякам. Польша была поделена между Австрией и Пруссией, а белорусские и украинские земли отошли к России. Литву поделили Россия и Пруссия.
Ненависть поляков несправедливо обрушилась на Суворова. Генерал Ян Домбровский, Александром Васильевичем «уволенный с паспортом в поместье в Саксонию», в 1797 г. создал под началом генерала Бонапарта два польских легиона в Италии. Легионы служили французам разменной монетой: то распускались, то призывались вновь как пушечное мясо (а в конце концов были отправлены воевать с неграми и вымерли от болезней на о. Сан-Доминго). Столкнувшись с ними — и разгромив — в Итальянском походе, Суворов был огорчен несправедливым к себе отношением и тем, что офицеры нарушили слово не воевать против России.
Глава 12.
ПРАВЛЕНИЕ ПАВЛА I
«Я забывал себя, когда дело шло о пользе моего Отечества».
На окраине Новгородской губернии среди Боровицких лесов лежит сельцо Кончанское. Здесь по воле императора Павла I должен кончить свои дни дряхлый старик, отставной фельдмаршал Суворов. Болит его израненное тело, отнимается левый бок. На одну ногу натягивает он сапог, на другую, распухшую от старой раны, надевает домашнюю туфлю. В будни ходит по селу в одном белье, разве в церковь накинет простой камзол, а по воскресеньям — солдатскую егерскую куртку и каску.
Носить фельдмаршальский мундир старику запрещено{154}. На большие праздники ходит он в храм молиться в мундире со споротым золотым шитьем. Но при орденах! И на клиросе поет — басом! Во все глаза смотрят деревенские мальчишки: сверкает их барин каменьем драгоценным, как солнышко… А ведь не похож на грозного полководца, да и живет не по-барски. Встает за два часа до рассвета, обливается холодной водой, целый день трудится. Владения обустраивает, деревенских судит-мирит, читает, пишет. Отдыхает с крестьянами на завалинке, слушает сельские новости, а то с детишками играет.
Чудно деревенским: чем такой добрый барин самого царя допек? А допек, видать, знатно: сослан — раз, вокруг села пристав из Петербурга шныряет — два, в гости к соседям не пускают — три. Кто приедет в Кончанское — тотчас хватают и куда-то волокут!
В одиночестве живет Суворов, только ординарец Прохор при нем. Боевых офицеров, что демонстративно вышли в отставку с фельдмаршалом, император в крепость упек. С любимой дочерью Наташей и внучонком Александром едва дали время проститься. Сына Аркадия старик уже благословил послужить Отечеству. Отставных солдат-ветеранов отпустил от греха. Один против императора стоит — ив победе своей уверен. Ведь не раз уже бывал в опале: «Не разумея изгибов лести и искательств… часто негоден».
Суворов живет спокойно, зато в Петербурге император Павел места себе не находит. Все перечитывает отчеты надзирателей за Суворовым да письма его перехваченные, выдумывает разные досаждения… Где там! Суворов ничего на земле не боится — ему за державу обидно. Как начал Павел I русскую армию на прусский лад ломать — так и нашла коса на камень. Говорят, император изволил выразиться, что «солдат есть механизм, артикулом предусмотренный», как в прусской армии.
«Русские прусских всегда бивали, чего ж тут перенять?!» — сказал Суворов. Император велел переодеть суворовских «чудо-богатырей» в кургузую немецкую форму с кукольными париками и прочей «дрянью». А давно ли — да и с каким боем — Потемкин и Суворов заставили русскую армию от всей этой мишуры отказаться, сделав ставку на удобство униформы и ее полезность для здоровья солдат. «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, а я не немец — природный русак!» — отказался фельдмаршал переделывать екатерининских орлов в прусских куриц.
Идея Павла I навести в армии порядок, установить строгие правила и субординацию была не плоха. В армии творилось множество безобразий, гвардия вообще перестала быть армией, пустившись в полнейшее своеволие. Плохо было то, что император исходил в благих намерениях из дурных посылок и оснований, опыт его не соответствовал достижениям русской армии, советники были из рук вон плохи. А характер Павел имел чрезвычайно крутой, не склонный к компромиссам. Суворов еще при жизни императрицы охарактеризовал его в рифму: «Prince adorable, despote implacable» — «Принц восхитительный, деспот неумолимый»{155}.
Устав гатчинских войск, которыми при жизни матери играл Павел I, был подражанием прусскому. Руководством в обучении служил «Опыт воинского искусства» — плохой перевод «Тактики или дисциплины по новым прусским правилам», изданной в Пруссии еще в 1760 г. «Этот опыт найден в углу развалин древнего замка, на пергаменте, изъеденном мышами, — отозвался Суворов о книжке, в которую Павел I верил, как в Святое Писание, — свидетельствован Штенвером, Линдером (прусскими советниками Павла. — Авт.) и переведен на немо-российский язык» (Д III. 595). Как многозначно сказано!
Возражать помазаннику Божьему, осмеивать его, — как же это стало возможным для Суворова, искренне любившего монархию? Но иначе он не мог. Больше некому было постоять за честь армии.
6 ноября 1796 г., когда Александр Васильевич, после недолгого пребывания в Петербурге, вновь командовал войсками в Новороссии, скончалась Екатерина Великая, и новый император вступил на престол. При чтении письма об этом из Петербурга Румянцева хватил удар, от которого фельдмаршал уже не оправился. «Ваше сиятельство потеряли отца, а отечество — героя, — написал Суворов сыну своего учителя. — Я же, равно вам, в нем отца теряю»{156}. В армии осталась одна живая легенда — Суворов.
В середине ноября он перебрался из своей ставки в Тульчине в село Тимановку, но продолжал учить войска в поле и на специально построенных укреплениях так, будто поход на разбиение французов был делом решенным. Императрица договорилась удалить революционную заразу с тела Европы совместно с Австрией и Англией. Кандидатура Суворова на пост командующего 60-тысячной русской армией была утверждена; роспись его полков составлена. Но… Павел I отказался от этого союза, и приготовления Александра Васильевича остались втуне.
