V
В темную ноябрьскую ночь «Зееадлер» вышел из устья Везера и стал на якорь в немецком море.
Между тем, в укромном месте Вильгельмсгафена Люкнер собрал своих моряков. Было совершенно темно. Подсвечивая себе фонарем «Летучая мышь», граф Люкнер проверил своих людей. Все были в сборе. Посадив всех в паровой катер, Люкнер повез их на шхуну.
Никто из матросов не знал, куда и зачем он направляется. Многие подозревали, что катер идет в Гельголанд, но тот вскоре остался позади, а впереди пенилось валами открытое море. Наконец, в темноте стал вырисовываться силуэт «Зееадлера», и катер направился к нему. Молчаливые, притихшие, матросы поднялись на борт парусника.
Капитан-лейтенант Феликс Люкнер имел все основания быть довольным проделанной за столь короткий срок работой. Кроме парусов, «Зееадлер» имел вспомогательный дизельный двигатель. Жилые помещения для экипажа были просто великолепны, поскольку не исключалось, что морякам придется жить на борту в течение нескольких лет. Вместо подвесных гамаков у всех имелись койки, а для унтер-офицеров была оборудована кают-компания. «Норвежская» команда была размещена в носовой части судна под полубаком, в кубриках. Помимо всего прочего, каждому из них был выдан штатский костюм для выхода на берег в иностранных портах.
Чтобы попасть в ту часть нижней палубы, где размещалась немецкая команда, нужно было сначала пройти через потайную дверь в шкафу, а затем — через замаскированные люки. Эти люки были прорезаны в палубе под ларями со штормовым обмундированием, швабрами, голиками и т.п. Лари были большими, и, в случае необходимости, в них могли укрыться шесть-семь человек, способные немедленно выскочить на верхнюю палубу.
Все военное снаряжение и две старые пушки были спрятаны в трюмах. Предоставив матросам минимальное время осмотреться на судне, Люкнер дал команду: «Все наверх! С якоря сниматься!»
Выйдя в море, Люкнер привел «Зееадлер» к острову Зюльт, в бухте которого он простоял восемь дней, выполнив все последние работы и объяснив, наконец, своим матросам цели и задачи предстоящего рейда.
На верхнюю палубу был погружен лес, расположенный таким образом, чтобы предельно затруднить доступ во внутренние помещения судна.
В мачтах, над палубой, были сделаны потайные двери, за которыми в выдолбленных пустотах лежали винтовки, маузеры, ручные гранаты, а также элементы военно-морской униформы — фуражки и бушлаты. Двери отворялись внутрь с помощью секретной пружины, и снаружи совершенно не были заметны.
Проверив у «норвежцев» знания их новых имен, мест рождения и родственников, Люкнер раздал всем «письма от родных», и мог считать подготовку законченной. Ему оставалось дождаться только благоприятного ветра, чтобы двинуться дальше.
В этот момент Люкнеру принесли радиограмму, где ему предписывалось дождаться возвращения коммерческой подводной лодки «Дойчлянд», которую англичане пытались перехватить на обратном пути из CIIIA, а потому усилили блокаду германских портов с моря.
Началось томительное ожидание на якоре. Пролетели дни, а затем — недели. За это время «Малетта», сходства с которой столь тщательно добивался Люкнер, ушла из Копенгагена. Весь план рушился. Люкнер рассчитывал выйти в море на день раньше «Малетты», чтобы перехватившие его английские сторожевики могли, запросив Копенгаген, убедиться, что «Малетта» действительно находится в море.
Радио дьявольски усложняло действия корсаров! Пришлось снова копаться в Ллойдовском регистре, ища новую шхуну, похожую на «Зееадлер». Такую шхуну нашли — ей оказалась другая норвежская коммерческая шхуна «Кармоэ». Теперь нужно было переделывать судовые документы, то есть, менять имя судовладельца, место и время постройки шхуны, ее параметры и характеристики, разряд по страхованию и многое другое. Причем, никакие подчистки и исправления не допускались. Кроме того, не было точно известно, где эта самая «Кармоэ» сейчас находится. Покопавшись в газетах, взятых на «Зееадлер» для бутафории, Люкнер, к своему ужасу, обнаружил, что шхуна «Кармоэ» отведена англичанами в Киркваль для осмотра. Люкнер почувствовал, что впадает в отчаяние. Новых документов уже достать было невозможно, поскольку «Зееадлер» не имел связи с берегом. В итоге, Люкнер плюнул и назвал шхуну «Ирмой». Так звали его любимую женщину. «Регистр любви, — решил командир „Зееадлера“, — надежнее Ллойдовского». Он стер название «Кармоэ» и написал «Ирма», оставив все остальные данные без изменений. Но двойная подчистка названия откровенно бросалась в глаза — все буквы расплылись. Изобретательный Люкнер с помощью судового плотника имитировал в каюте такие повреждения, нанесенные штормом, что ни у кого не вызвало бы сомнений, что, разбив иллюминаторы, волны захлестнули помещение, вымочив до нитки все, включая и судовые документы. Англичанам можно было ничего не объяснять — разбитые иллюминаторы и вода в каюте говорили сами за себя.
Ожидание разрешения на выход продолжалось мучительно долго, и только девятнадцатого декабря 1916 года к борту «Зееадлера» подошел миноносец, с которого Люкнеру передали запечатанный пакет. В пакете был приказ: «Выходите в море по собственному усмотрению».
Оставалось дожидаться юго-западного ветра.
Двадцатого декабря на шхуне был снова проверен весь такелаж, паруса и рангоут. Двадцать первого декабря задул легкий юго-западный ветер. Еще раз все осмотрели, прогрели двигатель, опробовали руль, и Люкнер приказал сниматься с якоря. «Зееадлер» под двигателем прошел узкий пролив между островом и материком и, выйдя в открытое море, поднял паруса.
Погода, была пасмурная и зябкая, в море стояла легкая зыбь. Подняв все 2600 кв. метров парусов, «Зееадлер» полным ходом прошел вдоль немецкого берега, миновав передовые посты сторожевого охранения германского флота. К десяти часам вечера шхуна находилась уже на траверзе Хорн Рифа — плавучего маяка в сорока милях к западу от датского побережья. Затем Люкнер повел парусник вдоль побережья Дании, чтобы к восьми утра подойти к выходу из Скагеррака, создав у противника впечатление, что он действительно вышел из нейтрального порта.
Неожиданно ветер круто повернул к северу, не давая «Зееадлеру» возможности следовать по курсу. Вперед идти было нельзя, возвращаться Люкнер не желал, с правого борта был берег, с левого — минные поля.
Лучшая мудрость — это принятие самого опасного решения. И Люкнер принял решение следовать через минные заграждения, скомандовав: «Лево на борт!»
Вся команда была вызвана наверх с приказанием одеть спасательные пояса. Но удача — старая подружка Феликса Люкнера — не изменила ему и на этот раз. «Зееадлер» благополучно прошел между двумя рядами мин и вышел в открытое море.
