Ознакомительная версия.
Черт побери, кому нужно знать твое мнение, Джанет?
— Ладно, соедини меня с ним, — сказал я, улыбаясь собственному отражению в дымчатом зеркале за стойкой. Я совсем не был похож на наркомана под кайфом. Впрочем, возможно, потому, что кайф уже закончился. Сунув руку в карман, я достал таблетку испанского кваалюда, посмотрел на нее и проглотил, не запивая.
Я ожидал услышать панический голос Испорченного Китайца. Вот уже почти неделю я планомерно шортил его, и теперь его «Дьюк-Секьюритиз» была просто по уши завалена акциями. Да, бумаги проливным дождем сыпались на голову Виктора, и он искал моей помощи. И я готов был предоставить ему… что-то вроде помощи.
В трубке раздался голос Китайца. Он тепло со мной поздоровался и стал объяснять, что у него уже больше акций одной компании, чем их вообще есть на рынке. Всего, насколько ему было известно, обращались полтора миллиона акций, но у него их уже был миллион шестьсот тысяч.
— И они продолжают поступать, — сказала Говорящая Панда, — но я не понимаю, как это может быть. Я понимаю, Дэнни меня трахнул, но даже у него уже не должно оставаться этих бумаг.
В голосе Китайца звучало подлинное смятение. Он не знал, что я открыл специальный счет в «Беа Штернз», который позволял мне продавать столько акций, сколько захочет моя левая нога, вне зависимости от того, владею я ими или нет, могу ли их позаимствовать где-нибудь или нет. Это был особый вид счета, так называемый первичный брокерский счет, который позволял мне проводить сделки через любую брокерскую фирму в мире. Китаец ни за что на свете не догадается, кто продает ему акции.
— Успокойся, — сказал я. — Если у тебя проблемы с деньгами, Вик, я готов тебе помочь. Если тебе нужно продать мне три-четыре сотни тысяч акций, только скажи.
Именно такое количество акций я мог у него купить — и продать потом ему же по более высокой цене. Если Виктор настолько глуп, что продаст мне эти бумаги, они скоро снова окажутся у него. И так снова и снова. Вскоре эти акции будут стоить гроши, а китаец пойдет лепить пельмени в Чайнатауне.
— Да, — сказала Говорящая Панда, — это было бы здорово. — Денег мне не хватает, а бумаги опустились уже ниже пяти долларов. Я не могу допустить, чтобы они опустились еще ниже.
— Нет проблем, Вик. Позвони Кенни Коку из «Мейерсона», он будет каждые несколько часов покупать у тебя пакет по пятьдесят тысяч акций.
Виктор поблагодарил меня, и я повесил трубку, но тут же набрал номер Кенни Кока. Его жена Филлис была подружкой невесты на моей свадьбе, и я сказал ему:
— Испорченный Китаец будет звонить тебе каждые несколько часов, чтобы продать тебе пакет в пятьдесят тысяч акций. Ты знаешь, каких, — я уже успел поделиться своими планами с Кенни, и он знал, что я веду тайную игру против китайца. — Так что продавай еще пятьдесят тысяч прямо сейчас, пока мы ничего у него не купили. Потом продолжай продавать пакеты акций по пятьдесят тысяч каждые полтора часа или около того. Веди продажи через анонимные счета, чтобы Виктор не понял, откуда ноги растут.
— Нет проблем, — ответил Кенни Кок, старший трейдер в «Эм-Эйч Мейерсон». Я только что поднял для него десять миллионов на IPO одной компании, так что у меня с ним право неограниченной торговли. — Что-нибудь еще?
— Нет, это все, — ответил я. — Продавай понемногу, пакетами по пять или десять тысяч. Я хочу, чтобы он думал, что это случайные продавцы. Кроме того, можешь сильно играть на понижение, потому что цена акций стремится, черт возьми, к нулю!
Повесив трубку, я направился вниз по лестнице в туалет, чтобы нюхнуть немного кокса. Несомненно, я заслужил эту награду, мою премию «Оскар» за исполнение роли Победителя Виктора. У меня не было ни малейшего чувства вины за взлет и падение «Дьюк Секьюритиз». В последние несколько месяцев Виктор полностью оправдал свою репутацию Испорченного Китайца. Он переманивал брокеров «Стрэттон» под предлогом, что те якобы не хотят больше работать на Лонг-Айленде; продал все принадлежавшие ему акции первичного размещения «Стрэттон» и, разумеется, отрицал это; открыто поливал грязью Дэнни, называя его «нелепым фигляром, неспособным управлять “Стрэттон”».
Так что он получил по заслугам.
В туалете я пробыл меньше минуты, успев за это время в четыре приема вынюхать четверть грамма кокса. Когда я поднимался по лестнице в обеденный зал, мое сердце колотилось как у кролика, давление подскочило как у гипертоника, но мне было так хорошо! Мозг лихорадочно работал, и все у меня было под контролем.
На верхней ступеньке лестницы я чуть не уткнулся головой в широченную грудь Альфредо.
— Вас снова к телефону.
— Да? — я изо всех сил старался не скрипеть зубами.
— Думаю, это ваша жена.
О боже! Герцогиня! Как это ей удается? Кажется, она всегда знает, когда я замышляю что-то нехорошее!
Впрочем, поскольку нехорошее я замышлял постоянно, закон больших чисел говорил: когда бы она ни позвонила, это всегда будет неподходящее время.
Понурившись, я снова подошел к стойке и снова взял трубку. Придется притворяться.
— Алло? — сказал я.
— Привет, милый! У тебя все в порядке?
В порядке? Какой точный вопрос! Какая хитрая у меня Герцогиня…
— Да, все хорошо, моя сладкая. Мы со Стивом обедаем. Что-нибудь случилось?
Глубоко вздохнув, Герцогиня сказала:
— У меня плохие новости. Только что умерла тетя Патриция.
Глава 28
Бессмертная усопшая
Спустя пять дней после смерти тетушки Патриции я снова вернулся в Швейцарию.
Я сидел в отделанной деревянными панелями гостиной моего Директора Подделок, в очень уютном местечке в двадцати минутах езды от Женевы, где-то в сельской местности. Было воскресенье, мы только что закончили обедать, и жена Директора Подделок, которую я мысленно называл фрау Директор, уставила стеклянный кофейный столик всевозможными десертами, от которых быстро толстеешь. Это было сказочное разнообразие швейцарских шоколадных конфет, французской кондитерской выпечки, жирных пудингов и вонючих сыров.
Я приехал уже два часа назад и хотел сразу приступить к делу, но Директор Подделок и его жена настояли на том, чтобы впихнуть в меня такое количество швейцарских деликатесов, которым можно было накормить до отвала целую свору швейцарских овчарок.
И вот теперь супружеская чета сидела напротив меня в кожаных откидывающихся креслах. На обоих были одинаковые тренировочные костюмы серого цвета, что, по моему мнению, делало их похожими на два дирижабля, но они были чрезвычайно радушными хозяевами и добросердечными людьми.
Ознакомительная версия.
