в ЦК и прибавил популярности в народе. Побольше портретов повсюду, чтоб он чаще выступал, мелькал в хронике, чтоб он стал наравне с Кобой. Друг, брат, вождь, преемник. Года хватит, чтоб он набрал вес. И уж тогда…
Коба вздохнул, взглянул на часы. Стрелки показывали 17.01.
Зазвонил телефон. Поскребышев поднял трубку. Коба насыпал в трубку табаку. Отхлебнул холодного сладкого чая с лимоном. Он любил холодный сладкий чай с лимоном.
В кабинет вбежал Поскребышев. Лицо у него было бледное, он не мог выговорить ни слова.
— Что?! — рассердился Сталин. Он раздражался, когда его дергали по пустякам.
— Телефон… Из Ленинграда…
Коба снял трубку и несколько секунд слушал, оцепенев.
— Я все слышу… — прошептал он и положил трубку на стол.
— Иосиф Виссарионович, мы ждем ваших указаний, — кричал из телефонной трубки Чудов. — Иосиф Виссарионович, вы слышите меня?.. Надо решить, где будем хоронить Сергея Мироновича, и много других вопросов…
Сталин махнул рукой, и Поскребышев исчез из кабинета.
— Алле, Иосиф Виссарионович! Але!.. Связь пропала!..
Послышался щелчок, возник женский голос телефонистки:
— Але, Кремль, вы слышите меня?..
— Мы вас слышим, — отозвался мужской голос.
— А почему не отвечаете? — сердито прокричал женский голос. — Смольный просит связи, обком партии!..
— Сейчас, одну минуту, мы проверим! — проговорил мужской голос. — Держите связь!..
Сталин дрожащей рукой положил трубку на рычаг. Его словно ледяным облаком накрыло, и он не мог подняться со стула. В приемной зазвенел внутренний телефон, Поскребышев снял трубку.
— Да-да, связь есть, одну минуту, я уточню!..
Поскребышев вошел в кабинет Сталина.
— Убирайся! — прошипел Коба.
Поскребышев исчез.
— Товарищ Сталин вышел, скажите, что мы перезвоним попозже. Пусть Чудов никуда не уходит и ждет звонка, — распорядился Александр Николаевич.
И наступила тишина. Коба расстегнул верхние пуговицы френча. После холодного оцепенения его бросило в жар, подскочило давление, но пот на лбу не выступал. Он потянулся к подстаканнику, чтобы глотнуть холодного чаю, но здоровая рука не слушалась, и он смог лишь приподнять ее. Прошло еще несколько минут, прежде чем Коба смог подтащить к себе блюдце с подстаканником. Наклонился и влил в себя глоток чаю. Струйка сбежала по мышиному сукну френча. Проглотив чай, Коба тяжело задышал. Выступил пот на лбу. Вождь стал приходить в себя, вызвал Поскребышева, приказал немедленно собрать у него в кабинете всех членов Политбюро и заказать к 23-м часам литерный поезд на Ленинград, оповестив об этом Чудова.
— Кто будет руководителем делегации? — записывая в блокнот указания, спросил Поскребышев, зная, что сам Хозяин никуда не ездит.
— Я, — ответил Сталин.
Мильда вернулась домой около семи вечера. Аглая снова говорила с ней о Новом годе, и разговор опять зашел о вдовце-профессоре, она успела с ним посекретничать о Мильде, и он очень ею заинтересовался, доверительно шепнув, что ему всегда нравились латышки.
Мильда отнекивалась, как могла, но Аглая со своим напором все же уговорила ее познакомиться с ним. Причем она хотела сделать это не откладывая.
— Завтра мы соберемся, без детей, спокойно, ты познакомишься, тебе самой надо на него посмотреть, но я тебя уверяю: он прекрасный человек! А когда я сказала, что тебе всего тридцать три года, что ты сможешь ему родить еще и ребенка, он уже загорелся, как дитя, и влюблен заочно!
— Но Аля…
— Мильда! — перебила ее Аглая. — Все! Хватит! Тебе нужен муж, а не любовник! Муж! Он тебя на руках носить будет, дура ты латышская! Детям образование нужно, он их в университет устроит! Кстати, у него машина, я совсем забыла! В отпуск отправитесь путешествовать на юг, он каждый год туда ездит, мы поедем, возьмем детей, это жизнь, понимаешь, нормальная человеческая жизнь, какой ты за свои тридцать три года никогда не видела! О детях подумай!.. Ну?!.
Мильда кивнула. Слезы выступили у нее на глазах. Аглая обняла ее и тоже заплакала.
— Я сегодня всю ночь из-за тебя не спала! Все думала, думала, мужа разбудила, а он говорит: «Дуры вы бабы! Один на ее шее восемь месяцев сидит, она его кормит, другой свою нужду раз в два месяца справляет, весь город об этом говорит. У нее что, женской гордости нет? Куда она попрется, в какую Москву с целым табором? Кто ее там ждет? Она что, сумасшедшая?..» Он прав, Миля, сто раз прав, и другого решения быть не может.
Поплакав, они выпили кофе с шоколадными конфетами, и целую горсть Аглая сунула Мильде в карман для детей.
— Совсем забыла! — уже остановив ее на пороге, крикнула Аглая. — Завтра к двенадцати привози мужа в институт, Виталий договорился. Я буду тебя встречать у центрального входа. Все будет хорошо! До завтра!
— До завтра.
С этим она и вернулась домой, не зная, как рассказать обо всем матери. Но вернувшись, решила пока ничего не говорить. Надо познакомиться, увидеть, что за человек.
— Николаев твой как убежал с утра, так до сих пор и не приходил, — сердито сообщила мать.
Они заканчивали ужин, когда раздался звонок. Мать пошла открывать и вернулась с двумя мужчинами в кожаных куртках. Еще двое прошли в комнату Леонида, стали ее осматривать
— Вы Мильда Петровна Драуле, жена Николаева Леонида Васильевича? — спросил один из них.
— Да, а что случилось? — удивилась она.
— Наши товарищи проведут у вас обыск, а вы поедете с нами…
— Что-то с Леонидом случилось?
Один из них, усмехнувшись, утвердительно качнул головой.
— Ничего особенного, — зло проговорил другой.
— Но я только что пришла с работы…
— Вы обязаны поехать с нами, Мильда Петровна!
— Хорошо, я поеду, но…
— Вам все там разъяснят. Где комната вашего мужа?
— Там…
— Приступайте к обыску!
Двое энкеведешников приступили к обыску. Мильда быстренько собралась, обернулась к матери. У той слезы навернулись на глаза. Она бросилась к дочери, обняла ее.
— Мама, ну что ты, — удивилась Мильда, отстраняя ее. — Я ненадолго, это какое-то недоразумение…
Они вместе вышли, сели в машину. Заехали
