В лондонском отделении «Еврейского агентства» Дорис Мэй работает вплоть до создания еврейского государства, затем становится секретарем посла Израиля в Великобритании. «Это первая леди посольства», — скажет о ней один высокопоставленный дипломат. К ней приходят за советом по многим вопросам. Она сама себе хозяйка. Бывшие руководители агентства, занимающие ныне высокие государственные посты, бывая проездом в Лондоне, всегда выражают ей искреннюю привязанность. Она очень популярна. Время от времени ходят слухи о ее связи с Бен-Гурионом, но она остается образцом сдержанности и никогда не пытается извлечь из их отношений какой-либо выгоды. В 1951 году она приезжает в Израиль, затем они встречаются еще раз — во время визита премьер-министра в Лондон. Ей очень бы хотелось снова приехать в Израиль, но она не просит его помочь ей с деньгами и предпочитает откладывать из своего жалованья.
Она сама оплачивает свою поездку летом 1954 года, когда он живет в Сде Бокер. В середине 50-х годов Дорис Мэй впервые начинает ощущать свой возраст — у нее ухудшается слух. У нее все еще импозантный вид, изящная фигура и юный голос. Она по-прежнему близкий человек для Бен-Гуриона, который очень дорожит ее советами, хотя и не всегда им следует. В 1955 году, когда Старик вернулся на должность министра обороны, она посылает ему поздравительную телеграмму и сопровождает ее коротким письмом: «Перед тем, как отправить эту телеграмму, я надеялась, что Вы вернетесь в министерство обороны, и могу признаться, что у меня вырвался вздох облегчения, смешанный с Сочувствием… Знайте же теперь, что Вам на роду написано быть каторжником, и никуда от этого не деться… Не волнуйтесь, дорогой, и признайтесь, что Вам на самом деле это нравится, по крайней мере, иногда!
«Будьте как можно добрее с Моше [Шаретом], ладно? Он так Вами восхищается и так Вас боится! И не давайте Вашей превосходной армии заплывать жиром. Никто не хочет — я хочу сказать: я надеюсь, что никто не хочет — военной хунты в Иерусалиме, — ни теперь, ни потом.
Благослови Вас Бог, дорогой. Не болейте.
Как всегда, Ваша Дорис».
Вскоре он приглашает ее присутствовать на национальном празднике. Она благодарит, но отказывается: «Так или иначе, а это было бы за счет оборонного бюджета. Возможно, я преувеличиваю, но подумайте, сколько (одна или две) дополнительных пушек Вам бы пригодились!». Тогда Бен-Гурион делает ей предложение, которое свидетельствует, как очень он хочет видеть ее рядом с собой:
«Я не знаю, что произойдет в конце июля, после выборов в Кнессет… Если я действительно должен вернуться, то буду настаивать, чтобы Вы приехали и стали работать со мной. Мне нужен не только ваш английский, не и ваш «нюх», хотя я и не всегда (или никогда) прислушиваюсь к Вашему мнению. Но Ваши драгоценные советы мне очень пригодятся; Приведете?».
Ответ приходит немедленно:
«Ваше письмо побудило меня к самоанализу. Но я убеждена, что Вы знаете, и нет нужды это повторять, что я всегда «в Вашем распоряжении», что я глубоко тронута Вашим доверием, которое является для меня большой честью.
В приемной премьер-министра чужаки-иностранцы встречаются не очень часта Больше всего мне бы не хотелось дать Вашим противникам повод упрекать Вас в близких отношениях, с англичанкой., И вообще, Вы что, действительно хотите иметь при себе Advocata Diaboli? А если я скажу, что стоит только заговорить об этом, как я ощущаю холод молчаливого неодобрения? Ну хорошо. Я все хорошо обдумала, дорогой, и практический вывод представляется таким, что после выборов я обоснуюсь в Вашей приемной в качестве нашей общей с Вами тайной надежды».
Бен-Гурион не хочет внять предостережению: «Если мне придется вернуться, то Вы должны приехать и работать у меня. И не говорите глупостей про «чужаков-иностранцев»… Это Вы чужая? Вы знаете, что Вам я доверяю больше, чем кому-то другому. Пока это только мечта, но порой мечты сбываются».
Мечта действительно сбудется, но поздно. Бен-Гурион вновь приходит к власти в ноябре 1955 года, а несколько месяцев спустя Дорис Мэй уходит на пенсию. В августе 1956 года она наконец приезжает к нему работать. Но надежды, которые она возлагала на свой приезд в Израиль, не оправдываются. После лихорадочных дней Синайской кампании она оказывается без работы. Она чувствует, что ее присутствие стало неуместным, и Бен-Гурион едва уделяет ей внимание. Ее мечта обрести «лишу» рушится вместе с желанием внедриться в «правящие круги, к которым когда-то я принадлежала». Через несколько месяцев она, разочарованная, возвращается в Англию.
Трудно сказать, произошло ли между ними какое-то охлаждение чувств, но, просматривая архивы Старика, видно, что их переписка прекращается с ее возвращением в Англию. В 1966 году они встречаются еще раз в Израиле, куда она приезжает для издания «Писем» Вейцмана, но не похоже, что эта встреча вернула былую близость.
Последние годы своей жизни Дорис Мэй проводит в своем маленьком доме в Лансинге, окруженная книгами и кошками. В конце 1968 года у нее обнаруживают рак и две недели спустя она умирает в возрасте шестидесяти девяти лет — вдали от Бен-Гуриона, унеся с собой свою тайну.
Бен-Гурион тоже начинает чувствовать разрушительное действие времени. После перенесенной в 1955 году болезни он понимает, что сопротивляемость организма не будет длиться вечно. Он начинает заботиться о своем здоровье и всякий раз, едва почувствовав недомогание, обращается к специалистам и становится образцовым пациентом доктора Фельденкрайза, который убеждает его заняться физическими упражнениями. Вскоре утренняя ходьба станет неотъемлемой частью имиджа Старика. Тревога за свое здоровье и неизбежный процесс старения заставляют его еще больше заинтересоваться биологией. Особенно его интересует деградация мозга, поскольку, всегда гордившийся своей отменной памятью, он начинает забывать какие-то подробности, иногда не может вспомнить имена. Эти симптомы он называет «сигналом тревоги о старении ума».
Тридцать лет, с момента первой победы сионистского движения в 1933 году и до отставки в 1963-м, Бен-Гурион является лидером еврейской общины Палестины и государства Израиль. В эти славные годы входят принятие Билтморской программы в 1942-м и первый отъезд в Сде Бокер в 1953-м. Именно в этот период он принял важные исторические решения. Его возвращение в 1955 году после отставки Лавона, победа в Синайской кампании, чьей душой он был, дарят ему четыре года славы, которые совпадают с «золотым веком» Израиля конца пятидесятых. В 1960 году его слава идет на спад. Это растянется на долгие годы и будет сопровождаться сенсационными взлетами и падениями.
