Оценивая итоги дня 5 ноября, командир 19-го корпуса в своем донесении писал: «К 10 часам вечера фронт корпуса был таков: 17-я дивизия — Бабенец, Кики, 38-я дивизия — Стрые, Паскове, Балуч, Млыниско. Наиболее упорный бой сегодня вели бородинцы, которые под сильным огнем тяжелой артиллерии, заставившей замолчать нашу батарею, отбивали атаки значительно превосходящих сил противника, но они все-таки были оттеснены к Каршеву от деревни Кики, которой они овладели. Московский полк (65-й пехотный. — Б.Ш.), наступая, выбил противника из Кики и занял эту деревню. В Бородинском полку потери огромные, в остальных — невелики, а в 38-й дивизии — весьма незначительны. Бородинцы из боевой линии отведены в корпусный резерв. В районе корпуса сегодня ночуют 8-я и 14-я кавдивизии. Завтра с утра предстоит наступление»[28].
Удерживая Калиш ландштурменной бригадой Дуссена, командир 3-го немецкого кавалерийского корпуса направил свои части на север, к Туреку, чтобы прикрыть правый фланг наступающей 9-й армии Макензена.
Наступление 2 ноября корпуса Новикова на Козминек заставило Фроммеля предпринять контрманевр от Турека на юг. Но ввиду отхода русской конницы Фроммель со своими конными дивизиями снова направился на север, Продолжая вести артиллерийский огонь по восточному берегу Варты, по которому двигались пехотные колонны русских.
4 ноября в районе Калиша сформировался корпус «Познань». В его состав вошли эрзацбригады ландштурманов. Он должен был достигнуть реки Варта и совместно с 3-м кавкорпусом нанести удар по левому флангу и тылу 2-й русской армии. На следующий день этот корпус, поддержанный огнем тяжелой артиллерии, сначала атаковал 14-ю и 8-ю кавдивизии корпуса Новикова с фронта Шадек, Вилямув. Затем корпус «Познань» атаковали подошедшие части 19-го армейского и 1-го Сибирского корпусов. Корпус «Познань» был вынужден отойти на линию Шадек, Вилямув. К вечеру того же дня к Шадеку приблизилась бригада Дуссена.
В следующие дни, когда были подтянуты Познаньский и Бреславльский корпуса, немцы все равно здесь не добились успеха.
6 ноября наш 1-й кавкорпус устремился к Здуньска-Воле. Здесь завязал бой с пехотой и спешенной конницей противника, занимавшего опушки лесов к северу от деревни Здуньска-Воля. Вскоре к этой деревне подошла 5-я Донская дивизия. Она приняла участок 1-го кавкорпуса. Его дивизии снова оттягивались на ночлег в район Ласка. Из штаба корпуса поступило приказание: 7 ноября 8-й и 14-й кавдивизиям усиленным маршем перейти в район станции Рокицаны, юго-западнее станции Колюшки. Штаб корпуса не ориентировал дивизии в сложившейся обстановке. Становилось ясным только одно: придется проходить по тылам двух неприятельских армий.
Получив приказание от командира дивизии, я набросал два маршрута движения бригад с придачей каждой по батарее. Явился к Эрдели для подписи приказа. Ознакомившись с маршрутами, он сказал:
— Зачем, Борис Михайлович, мы будем тащить по копоти за собой артиллерию? Не лучше ли направить ее по шоссе вслед за 8-й кавдивизией? Тогда она скорее дойдет, и нам будет легче.
На это я возразил: обстановка в том районе, куда нас передвигают, неясная, и артиллерия может бригадам понадобиться на пути движения.
— Ну какая там неясная обстановка — будем двигаться по тылам! Нужно сохранить силы наших коней…
Действительно, я и сам не знал, зачем нас передвигают и что делается в районе станции Рокицаны… Не хотелось настаивать. Но в приказе я все же оставил указание: бригадам выслать на 15 километров вперед ближнюю разведку.
С утра 7 ноября 1-й кавкорпус двинулся на восток. Погода была скверная. Штаб дивизии ехал с левой колонной, направлявшейся через Длутув. Желание выяснить обстановку вынудило меня пойти на превышение моих полномочий: я вызвал из 14-го казачьего полка молодого и толкового хорунжего с шестью казаками, отправил его как делегата связи прямо в штаб 2-й армии в Лодзь с приказанием выяснить и доложить мне, что делается на фронте армии. Я сказал хорунжему, что он обязан оставаться при штабе 2-й армии. Пронырливый казачок отлично исполнил поручение. В дальнейшем он держал меня в курсе всех событий на фронте 2-й армии.
Насколько войска не были ориентированы в обстановке, показывает следующий факт. В одной из деревень, к западу от Длутува, мы натолкнулись на начальника штаба 7-й пехотной дивизии. Ею командовал полковник Довбор-Мусницкий. Эта дивизия находилась в армейском резерве. Мы рассказали полковнику, что совершаем марш в район станции Рокицаны. «Вот мудрое начальство, — с иронией заметил Довбор- Мусницкий, — прорвались какие-то два эскадрона немцев, а мы гоним туда целый конный корпус!» Эрдели был убежден, что эта мысль полковника не противоречит истине.
День клонился к вечеру. Командиры наших бригад получили донесения от своих разъездов: не только район Рокицаны, но и деревни к западу от Тушина заняты пехотой противника, она ведет по нашим разъездам сильный ружейный огонь. Не оставалось сомнения, что противник располагает более чем двумя эскадронами. Эрдели спросил меня, где находится наша артиллерия. «Видимо, прошла Ласк», — ответил я (свежих донесений от командира артдивизиона не было).
С наступлением темноты обе бригады 14-й дивизии вынуждены были остановиться в районе Буды-Длутовске, Рокицаны и в пяти — семи километрах к западу и юго-западу от Тушина, который был занят пехотой немцев. Юго-восточнее района, где располагалась дивизия, наша разведка обнаружила пехотное охранение противника.
Где была 8-я кавдивизия, наша артиллерия и штаб корпуса, пока было неизвестно. Я немедленно направил на Пабяницу разведку, чтобы она установила связь с нашими частями. Эрдели начал беспокоиться за участь нашей артиллерии: с утра 8 ноября предстоят боевые действия, а артиллерии у дивизии нет. Через каждый час меня вызывал начальник дивизии и спрашивал, не пришла ли артиллерия. Я ничего не мог доложить — донесения от артиллеристов не поступали. Эрдели, наверное, вспомнил мое предостережение — не выпускать из своих рук артиллерии. Но дело, конечно, не в оправданиях. Следовало принять энергичные меры, чтобы разыскать артиллерию. С этой целью я послал еще один специальный разъезд в направлении от Пабянице на Жгув.
Между тем около 12 часов ночи из штаба корпуса мы получили два распоряжения: 1) 8 ноября, во что бы то ни стало взять Тушин и 2) передать приказ командующего 2-й армией 10-й пехотной дивизии наступать на Тушин и далее на Вискитно. 10-я дивизия в это время находилась севернее населенного пункта Петркув.
Я доложил Эрдели оба распоряжения. Первое из них мы могли выполнить при условии, если прибудет наша артиллерия. Решили выполнять второе распоряжение. Для связи с 10-й пехотной дивизией я вызвал от каждого полка по одному офицерскому разъезду, проинструктировал их. Начальникам разъездов указал по двухверстной карте расположение нашей дивизии и предположительное местонахождение 10-й пехотной дивизии…
