Штаб корпуса сообщил о том, что немцы обрушились на 6-ю Сибирскую дивизию вблизи станции Колюшки и что эскадрон 17-го драгунского Нижегородского полка атаковал тяжелую немецкую батарею у Хрусты-Старо. Эта лихая атака, предпринятая в конном строю драгунами-нижегородцами, была частичным эпизодом. Она не оказала никакого влияния на ход боя 6-й Сибирской дивизии. Корольков же в своей книге «Лодзинская операция»[29] явно преувеличил значение этой атаки.
11 ноября в бою за деревню Лазновска-Воля наша 14-я дивизия столкнулась не только со спешенными частями немецкой конницы, но и с арьергардом пехоты, усиленной артиллерией. Лишь с подходом частей 10-й пехотной дивизии удалось очистить от немцев Лазновску-Волю.
На 12 ноября 14-я кавдивизия получила приказ преследовать противника через Колюшки в общем направлении на Бжезины. 5-я кавдивизия двигалась справа. 8-я кавдивизия задерживалась в тылу, потому что дошли слухи о появлении немцев в тыловом районе Томашува.
Разведка не давала достоверных данных о положении противника. Его пехотные и кавалерийские части были перемешаны. Отдельные мелкие разъезды противника бродили в тылу наступающих дивизий нашего 1-го конного корпуса. Командование 14-й дивизии стремилось быстрее выйти к станции Колюшки и войти в связь с нашей дерущейся здесь пехотой, чтобы восстановить общий фронт, разорванный немцами. Слово «окружение» немецких частей не было произнесено никем из участников этой операции.
12 ноября части 14-й дивизии пересекли железную дорогу Колюшки — Петркув и впервые встретили небольшие группы пехотинцев-сибиряков в характерных папахах. Пехотинцы бродили в разных направлениях. Когда я остановил одну из таких групп, приняв их за пехотную разведку, и поинтересовался, какую задачу они выполняют, то получил ответ: «Мы стрелки 6-й Сибирской дивизии. Ищем свой полк».
— Где же находится ваш полк? — спросил я.
— Да вот мы и не знаем… Кажется, наша группа единственной осталась из полка, — бойко ответил один солдат.
И действительно, рассказ солдат-сибиряков подтверждался: на поле боя, в районе Галкувека, лежали убитые русские и немцы. Здесь мы обнаружили винтовки, пулеметы, орудия, брошенные русскими и немецкими солдатами. Плакать, конечно, не приходилось, да и некогда было. Требовалось извлечь урок из этого боя…
Небольшим спешенным частям немецкой конницы не удавалось задержать наше движение. С подходом наших цепей на прямой выстрел немецкие кавалеристы мгновенно садились на коней и отступали в северо-западном направлении. Параллельное преследование противника пришлось вести при низкой облачности и в тумане. Мы шли по пятам немцев. Вскоре наши конники оказались в тылу нашей пехоты, занявшей Бжезины.
Итак, немецкая группа войск, которой командовал Шеффер, благополучно выскочила из «окружения», хотя целью такого «окружения» никто, собственно говоря, и не задавался.
Следует отметить, что Лодзинская операция имела для русской армии и два положительных результата: во-первых, был отстранен от должности командующего армией Ренненкампф — представитель «авантюризма»; во-вторых, был смещен с поста командующего армией и Шейдеман, оказавшийся бездарным начальником.
С отходом на Бжезины группы войск Шеффера для немцев важно было организовать фронт, для русских же — сорвать этот замысел противника.
После окончания боев на Ипре Фалькенгайн начал перебрасывать с Западного фронта на Восточный подкрепления уже не конницей, а целыми пехотными корпусами. Из истории мы теперь знаем, что было переброшено четыре корпуса (2, 3, 13 и 24-й резервный). Два из этих корпусов усилили левый фланг 9-й армии, а остальные наступали от Калиша и Серадзя на Пабянице.
Обескровленные боями, русские армии в конце концов все же задержались на левом берегу Вислы. Создалось бы другое положение, если бы все четыре корпуса были брошены в одном направлении. Об этом никто из немецких и русских исследователей истории Первой мировой войны не говорил. Нам думается, что германская армия могла добиться успеха, если бы ее военачальники, оперировавшие на Востоке, не потеряли веру в стойкость своих частей и если бы им не приходилось затыкать дыры, образовавшиеся на их фронте. Следует учесть, что противник понес большие потери: только 1-й немецкий кавалерийский корпус в ходе операции потерял 39 офицеров и более 1660 солдат (около 25 процентов штатной численности корпуса). Понятно, что после таких потерь этот корпус вывели в тыл на отдых.
Следуя к северо-востоку от Колюшки и отбрасывая спешенные части немецкой конницы, дивизии нашего 1 — го конного корпуса вскоре снова вошли в соприкосновение с пехотой противника.
В поисках прохода в боевом расположении противника дивизии 1-го корпуса оказались не только за крайним правым флангом группы войск генерала Плешкова, но и к 16 ноября вышли за левый фланг 1-й русской армии (в 15 километрах юго-западнее Ловича). К этому дню части 1-й русской армии вели наступление на запад с целью выхода на линию Осмолин, Собота, Пентек. Командир корпуса Новиков полагал, что на этом участке будет возможно выйти в тыл противнику, действуя через Белявы и далее на Осмолин.
16 ноября наша 14-я дивизия вышла за боевой фронт 67-й пехотной дивизии (эта дивизия — второочередная), только что переброшенной из Петербургского военного округа; там она охраняла побережье. 67-ю пехотную дивизию включили в 6-й армейский корпус, и она повела наступление на Белявы.
17 ноября все дивизии 1-го конного корпуса спустились несколько к югу, встав уступом за правым флангом группы войск генерала Плешкова, входившей в состав 2-й армии. Между тем немцы усилили нажим на Лович, введя в действие тяжелую артиллерию. 55-я пехотная дивизия (тоже второочередная) занимала позицию за рекой Бзура, к западу от Ловича. 18 или 19 ноября начальник 14-й кавдивизии получил срочный приказ командира 1-го корпуса: по тревоге выступить на север и занять фронт 55-й пехотной дивизии, отошедшей на юг.
Вскоре мы заметили толпы солдат, офицеров, они беспорядочно отходили назад, в южном направлении. Это отступала 55-я пехотная дивизия, хотя на фронте царила тишина. Бригады нашей дивизии в спешном порядке заняли окопы 55-й пехотной дивизии, выслав вперед пешую разведку. Противник вел себя пассивно: по нашим разведчикам, приближавшимся к его позициям, открывал слабый ружейный огонь.
Около пяти часов утра к нам приехал начальник штаба 55-й пехотной дивизии и заявил, что она подходит к прежнему своему участку, чтобы занять его. Только от этого начальника нам удалось узнать причину отхода 55-й дивизии. Днем немцы сильно обстреливали дивизию 152-мм снарядами — «чемоданами», так тогда называли тяжелые снаряды. Просидев день под сильным артобстрелом, дивизия с наступлением темноты не выдержала и, несмотря на то, что противник прекратил огонь, начала уходить на юг. Одним словом, в дивизии возникла паника.
