Затем я сшил из яркого синтетического материала сетку. Для того, чтобы она походила на «последний свист моды» я пришил к ней ручки из толстых веревок. В эту сумку помещалось все: и лодка, и продукты питания. Сверху сумка стягивалась шнуром, чтобы ничего не выпало. Я не сомневался, что презервативы придадут сумке положительную плывучесть и я буду ее буксировать за буксирный конец, привязанный к ней с этой целью. Спасательная лодка для летчиков была оранжевого цвета. Это сделано для того, чтобы ее легче обнаружить поисковым партиям. Мне нужно было другое — чтобы никто ее не мог обнаружить. Пришлось купить тонкого шелка с сине-зелеными цветами, незаметного в морской воде, и сшить для лодки маскировочный чехол. Днищем этого чехла я сделал тюль, отрезав его от занавесок на окнах своей комнаты.
Когда я приехал в Сочи, там был разгар сезона. Ни в какой гостинице никакую койку было не достать. В квартирном бюро надменные «посредницы» заявили: «вам одному у нас ничего нет. Мы имеем комнату для семьи не меньше пяти человек».
— Ну, а если я один буду платить за все 5 коек?
— Платите.
— А где эта комната находится? Ее адрес? Оказалось, у черта на куличках. Платить 10 рублей в день (2 рубля за каждую койку) и жить в 25 минутах езды на переполненном автобусе от моря! Маленькое удовольствие! Около железнодорожного вокзала была толкучка. На этой толкучке самоуверенные квартиросдатчики выбирали себе квартиросъёмщиков. Я понравился двум квартиросдатчицам.
— Пять рублей в день. Отдельная комната. Пятнадцать минут пешком до моря. Ходит и автобус.
— Согласен. Пошли.
Имея ночлег, я мог теперь думать о приобретении билета на «Карелию». Предварительная продажа билетов на «Карелию» начиналась за 6 дней до отхода из Сочи. Я пришел на морской вокзал накануне вечером. Там был уже список. Я записался тоже и дежурил до закрытия вокзала в 12 ч. ночи, а затем пришел к его открытию в 5 ч. утра. В 10 ч. утра открылась касса и кассирша вывесила объявление: «На „Карелию“ билетов в каюты нет, есть только 15 палубных билетов». Я по списку был третьим и в любом случае билетов мне должно было хватить. Однако не успела подойти моя очередь, как поступило новое распоряжение: в первую очередь билеты продавать владельцам легковых машин. Многие сзади меня стоящие оказались «владельцами». Я оставался без билета несмотря ни на что. Тогда я попросил впереди стоящего гражданина— владельца машины — взять билет на меня, как на члена своей семьи. Так я оказался с билетом на теплоход, на который так трудно попасть.
В день отправления теплохода, 31 июля 1978 года, я много лежал. Потом пошел в ресторан, где съел дорогой обед, а после обеда вернулся опять домой и заставил себя заснуть. У меня были заготовлены две памятные записки: «сделать за неделю» и «сделать в день отъезда», в которых наряду с прочим были и нежелательные для разглашения пункты. Когда все было готово, я разорвал обе эти записки, и боясь бросить их в мусорницу, где их могли бы найти и восстановить, временно положил в чемодан, откуда хотел выбросить по дороге. Оделся я так, чтобы подготовка к прыжку за борт заняла минимум времени. На мне были плавки, чулки, в карманах шерстяной рубашки уложены все необходимые предме ты, включая даже упакованный в презервативы паспорт. Я был совершенно уверен, что этот побег наверняка состоится. Я оставил на себе минимум одежды: только белую рубашку да брюки. Лодка и припасы находились в сумке. Все остальное я сложил в чемодан, а чемодан отнес в вокзальную автоматическую камеру хранения, где и запер в шкафчик. Разорванные в клочки две памятные записки так и остались в чемодане. Я забыл их выбросить.
* * *
Вечером после посадки на теплоход я занял одно из кресел в трюме, отведенных для палубных пассажиров, и пошел осматривать теплоход. Теплоход оказался комфортабельным лайнером, предназначенным для увеселений советского привилегированного слоя. Цены на билеты были умопомрачительные: одно место в двухместной каюте 1-го класса «А» — 465 рублей за 7-дневный круиз, место в 3-хместной каюте — от 350 до 265 рублей. Я тщательно изучил все кормовые помещения. Ниже всех помещений был ют, где находились шпили, бухты тросов и разное боцманское оборудование. Выше его, на полуюте располагались круглый плавательный бассейн и солярий. Еще выше — прогулочная палуба с креслами, шезлонгами, столиками. На юте все время крутились матросы и поэтому для старта я избрал полуют, где был бассейн. Тем более, было удобно переодеться в туалете, находящемся рядом с бассейном. Наметив все это, я пошел ужинать, а после ужина в компании с семьей купившего мне билет человека, направился в концертный зал. В этот вечер выбирали «Мисс Круиз». Культмассовик сыпал остротами и как мог развлекал пассажиров. Мне надо было как-то убить время минимум до 2-х часов ночи, когда теплоход по моим расчетам пройдет траверз входа в Керченский пролив и будет находиться на максимальном удалении от берега. И надо было дожидаться этого времени так, чтобы не показаться никому подозрительным. Поэтому я присоединился к этой семье, угощал их прохладительными напитками, занял места в концертном зале, а теперь слушал разглагольствования массовика. После того, как была избрана «Мисс Круиз», начались танцы. После танцев показывали кино. Кино, конечно, было самое отвратительное. Но я высидел полностью. Когда кино кончилось, был 1 час ночи.
— Пойдемте в ночной бар? — предложил я своему знакомому.
Он проводил жену и дочь в трюм спать, а потом вернулся ко мне и мы пошли.
— Мне что-нибудь прохладительное без всякого алкоголя, — сказал я официанту, — а моему товарищу — шампанское и конфеты.
— Нет у нас ничего не алкогольного, — нагло ответил официант.
— Я же вижу, бармен делает коктейль и льет в него сок. Налейте мне одного сока.
— Не могу.
— Налейте одного сока, а получите плату, как за шампанское.
— Это другое дело. Это я сделаю.
— Почему вы так не хотите ничего алкогольного? — поинтересовался знакомый.
— Сердце больное.
— Тогда правильно поступаете.
В 2 часа 30 минут ночной бар закрылся. Мой знакомый попрощавшись пошел к жене, а я остался на палубе. Мое время пришло еще 30 минут назад. Однако на всех палубах десятки людей ходили, сидели, стояли у поручней и не было никакой возможности у них на виду прыгнуть за борт — сразу же поднимут тревогу. Я тревожно поглядывал на часы, на небо, на море и мысленно гнал их всех спать. Наконец, в 3 часа ночи гуляющие стали расходиться. Остались только два человека, которые придвинули столик с бутылками на нем к самым поручням у кормы и беседовали между собой, то и дело поглядывая за борт, где вода была освещена судовыми огнями. «Черт бы их побрал! — думал я. — Нарочно они там сидят или случайно? Во всяком случае мой прыжок от них не укроется и они сразу поднимут тревогу».
