техникой. В начале февраля 1942 г. была перевезена также 124-я танковая бригада вместе с тяжелыми танками КВ» [439].
И, наконец, 550 тыс. человек мирного населения было эвакуировано из Ленинграда по льду Ладожского озера. 550 тыс. спасенных жизней.
«История Ладожской дороги — это поэма о мужестве, настойчивости и стойкости советских людей. Дорога жила полнокровной фронтовой жизнью. Это и был фронт», — написано в газете «Правда» 9 мая 1942 года.
А Нефедову на новой должности хватало забот: контроль строительства пирсов, приемка новых барж, выработка новой системы учета плавсредств и многое, многое другое, от чего зависит жизнедеятельность военно-морской базы.
Из Кобоны в Осиновец 21 мая прибыл буксирный пароход «Гидротехник». Тут же выяснилось, что в Осиновце нет мазута, чтобы заправить судно на обратный путь. Ночь искали мазут, по воспоминаниям Нефедова, получили нахлобучку от самого А. А. Жданова.
Характер работы по управлению военно-морской базой кардинально отличался от управления ледовой дорогой. Тем не менее Нефедов — опытный моряк и грамотный работник тыла. Со скрипом, но база в Осиновце начала выравнивать свою работу, хотя недостатки всплывали повсеместно тут и там.
С 23 мая корабли начинали регулярно приходить под погрузку. Основной груз — люди, ленинградцы. В мае 1942-го продолжилась эвакуация мирного населения из осажденного Города. Все это происходило под бомбами немецких люфтваффе. И, конечно, не следует забывать про голод, который никуда не отступил: «…Налетело 84 самолета и начали бомбить базу и пирсы. Налет был сделал звездный [так в тексте. — Д. Ф.], так что приходилось только успевать поворачиваться. Пострадали склады, железн[ая] дорога (подожжены вагоны), разрушена голова пирса № 2 и произведено прямое попадание в к[анонерскую] л[одку] „Бира“. Много убитых и раненых. Моряки держались стойко и геройски. Они упорно работали и несмотря на продолжающиеся налеты приводили себя в порядок. <…> Масло, яблоки, мозги, кровь, мясо, уголь, — все смешалось в кровавое месиво. И все же нашлись люди, которые всю эту мешанину собирали в котелок с желанием сожрать. <…> Убитых моряков похоронили и стали продолжать заниматься погрузкой людей» [440].
Не всё ладилось с погрузкой. Как всегда во время большого дела, за составные части которого отвечают разные руководители, начались простои, проволочки, тут и там стали возникать непредвиденные обстоятельства, накладки.
«К началу навигации 1942 года причальные линии Осиновецкого порта составляли уже несколько километров; порт занял огромную территорию по берегам бухт Морье, Гольцмана и Новой. Он мог принимать ежесуточно до 2 тыс. т грузов. В центре Осиновецкого порта находилась железнодорожная станция Ладожское Озеро Ириновской ветки. Здесь формировались составы, отсюда они отправлялись в Ленинград. От работы этой однопутной ветки в значительной мере зависела судьба блокированного города и войск Ленинградского фронта. Поэтому по приказу Военного совета фронта на Ириновской ветке стали срочно прокладывать новые пути, расширять станционное хозяйство, и в 1942 году эта дорога была превращена в развитую магистраль, а станция Ладожское Озеро стала большим железнодорожным узлом. Теперь пути заходили на причалы осиновецких пирсов в бухте Морье, к пирсу паромной железнодорожной переправы. Был сооружен и слиповый железнодорожный подводный путь для спуска в озеро боевых катеров, а позднее — порожних железнодорожных цистерн, буксируемых по воде на восточный берег озера» [441].
Осиновецкий порт был огромным организмом, тысячи людей работали на погрузке, разгрузке, охране, навигации, тыловом снабжении базы. И все для того, чтобы Ленинград продолжал жить и сражаться.
Сам Нефедов никогда не оставался на одном месте. Несмотря на то, что штаб его располагался в бухте Морье, появлялся он там редко. Колесил на катере от Кобоны до Осиновца, к станции Ладожское Озеро, а оттуда снова на восточный берег Ладоги. Должность обязывала — он отвечал за перевозки всей Ладожской военной флотилии.
В конце июня состоялось совещание Военного совета фронта, на которое вызвали Нефедова вместе с генералами Лагуновым и Шиловым. По его результатам было принято следующее решение: Лагунов и Шилов занимаются погрузками, Нефедов — исключительно перевозкой. Его задача, чтобы транспорт дошел в целости и сохранности точно в срок. Тем не менее задача эта была непростая, учитывая уровень подготовленности и техническое состояние кораблей. Когда же Нефедов прямо поставил вопрос о качестве плавсредств, внятного ответа никто дать не смог. Да и вряд ли он вообще существовал на тот момент. Поддержал Нефедова начальник тыла Балтфлота генерал-лейтенант береговой службы М. И. Москаленко: «Ленфронт грузит и разгружает, мы возим и поставляем тоннаж». После этого вечером А. А. Жданов по очереди заслушал всех начальников. На повестке стоял только один вопрос: как лучше наладить погрузку и выгрузку на западном берегу. Заседание длилось до трех часов ночи 26 июня. Резолюция совещания была следующей: начать реорганизацию портов. Но самое главное — Жданов лично предложил кандидатуру Нефедова в качестве начальника Осиновецкого порта. Военный совет фронта поддержал кандидатуру единогласно, за исключением генерала Шилова и адмирала Трибуца. В разговоре один на один Жданов заверил Нефедова, что знает о непростых взаимоотношениях его с генералом Шиловым, но обещает со своей стороны всяческое содействие: «Мы знаем ваши взаимоотношения, только хорошо работайте, в обиду не дадим, поддержим, оцениваем мы по работе. Нам важен человек, а не нашивки и звания» [442]. Так Нефедов стал начальником Осиновецкого порта.
На следующий день адмирал Н. Г. Кузнецов, который и «вел» Нефедова с момента его службы в разведке ВМФ, уточнил задачу: «Мы поэтому вас и назначили, чтобы иметь своего человека» [443]. Вот так остро стоял вопрос кадров и доверия этим кадрам. Особенно в части снабжения Ленинграда.
«28.06.42 г. Выехал в Осиновец. Прошел по всем пирсам и владениям. Туда же приехали Лагунов и Шилов. Что бросается в глаза — многоначалие, а вследствие этого и неразбериха. Вечером отбыли в Кобону» [444].
А дальше не без некоторой гордости обмолвился: «Как-то грустно уезжать и оставлять уже налаженное хозяйство. Видимо, уж такова моя судьба, что, где плохо, где прорыв, туда меня и бросают. Сделался специалистом по ликвидации прорывов. Что же, роль почетная, но довольно неблагодарная, но неважно, где бы ни работать, а лишь бы приносить максимальную пользу Отечеству» [445].
Из воспоминаний помощника Нефедова, Сергея Яковлевича Прикота: «Я с ним служил только в порту (с мая по декабрь 1942 г.). Непосредственно был прямым подчиненным Нефедова, начальником штаба Осиновецкого порта, затем адъютантом Управления Осиновецкого порта. В декабре был назначен помощником командира „морского охотника“, затем командиром.
Напротив ст. Ладожское озеро были вырыты землянки, штук 10–15. В них находилось Управление порта. На бугре, у самого берега, в густых соснах. Там был командный пункт начальника порта. Огромный коридор вел к комнатам Нефедова, Прикота (я), комиссара порта — Желдина. Чуть подальше отдельный ход — сообщение в диспетчерский пункт порта, где был стол, на столе — панорама Ладожского
