…описан в небольшом рассказе «Час без Бога». — Написанный в 1919 г. рассказ вошел в сборник с таким же названием, вышедший в 1922 г. в издательстве Ойгена Дидерикса в Йене.
«О всеблагих небес шатер…» — Об этом стихотворении Лу Саломе впервые вспомнила в 1900 г., в конце второй поездки в Россию; в дневниковой записи той поры оно несколько изменено и имеет на одну строфу больше.
«Станем цельны мы сердцами…» — Три стиха из пятой, предпоследней строфы стихотворения Гёте «Горячая исповедь» (в переводе Л. Глобы). Ницше услышал эту жизненную максиму от Джузеппе Маззини, с которым он встретился в 1871 г. С тех пор эти слова стали для него и его друзей своеобразным паролем.
…у готовившего меня к конфирмации Германа Дальтона… — Герман Дальтон обратил внимание на Луизу Саломе после того, как она, выслушав на занятиях его слова о вездесущности Бога (нет такого места, где его не было бы), воскликнула: «Есть, в аду»; разрыв ученицы с церковью больно задел его.
Противореча логике; я должна признать… — Этот последний абзац, написанный карандашом, Лу Саломе присовокупила к главе позже, вероятно, в 1936 г. В частном разговоре она призналась, что свои мысли о единстве мира «предпочла бы высказать в форме проповеди», вероятно, потому, что свой писательский путь ей пришлось начать с составления проповедей для Гиллота. Однажды в глубокой задумчивости она назвала свою «утрату Бога» личным «несчастьем».
Их место занял человек во плоти… — то есть Хендрик Гиллот (Gillot, 1836–1916), проповедник при голландском посольстве в Санкт-Петербурге. Гиллот считался самым известным протестантским проповедником в российской столице. Как член посольства, он не подчинялся руководству ни одной из петербургских протестантских общин и был относительно свободен в своих суждениях. Руководивший подготовкой Луизы к конфирмации Герман Дальтон был одним из его теологических противников. Гиллот еще в Голландии опубликовал книгу по истории богослужения (De geschiedenis van den godsdienst, Schiedam, 1872). Среди книг, входивших в круг чтения юной Лу, была также «Религиозная философия на исторической основе» Отто Пфлейлерера (1878). Гиллот проповедовал большей частью по-немецки, особенно зимой; летом, когда высшие круги общества уезжали в деревню или отправлялись путешествовать, он переходил, как правило, на голландский… Семнадцатилетнюю Луизу уговорила послушать проповедь Гиллота одна из ее родственниц. Когда он взошел на кафедру и заговорил, она сразу поняла, что принадлежит ему: «вот и кончилось мое одиночество», «это то, что я искала», «вот человек», «это он», «я должна с ним поговорить»; то, о чем он вещал с кафедры, имело для нее решающее значение. Она узнает его адрес, пишет ему и просит о встрече — но не в связи с сомнениями религиозного свойства; «прижав руку к сердцу», она ждет в его рабочем кабинете; он с порога спрашивает: «Ты пришла ко мне?» — и протягивает к ней руки. Сначала она продолжает ходить к нему тайком; они работают — девушка с такой самоотдачей, что однажды — у него на коленях — теряет сознание; «делать что-либо непотребное — об этом не могло быть и речи». Спустя некоторое время Гиллот уговаривает ее рассказать об этих встречах матери (отец Лу Саломе скончался незадолго до того, в феврале 1879 г.); она настолько точно следует его словам, что подходит к матери в момент, когда та принимала гостей: «Я была у Гиллота»; мать плачет. Госпожа фон Саломе принимает Гиллота; подслушивающая Луиза слышит, как мать говорит: «Вы виноваты в том, что нехорошо поступаете с моей дочерью» — и как Гиллот отвечает: «Я хочу быть виноватым перед этим ребенком». С тех пор ей разрешено ходить к нему. Занятия превосходят ее физические силы: «я должна была следовать за ним, ведь он был Он — и перестал быть Им, когда, не распознав моей сути, предложил выйти за него замуж»; «еще и сегодня во мне живы те ощущения, и я, занимаясь ныне Клагесом, могла бы писать, как писала тогда» (из бесед Лу Саломе с Э. Пфайфером).
Из ответных писем родственницы, сведшей Луизу с Гиллотом, можно узнать, что происходило в душе девушки: она одинока; ей грозит разрыв с матерью по причине внутреннего несходства и решения выйти из лона церкви: «Итак, жребий брошен! Какую борьбы ты выдержала, прежде чем прийти к этому решению, какие душевные бури!»; «Ты сама говоришь, что иногда у тебя такое чувство, будто ты в пустыне». Мать Луизы тоже признается этой родственнице: «Меня удивляет, как я не заболела, когда прошла первая, совершенно неожиданная для меня буря, мне в самом деле пришлось напрячь все свои моральные силы, в те дни я воистину почувствовала, как уже не раз в своей жизни, что сила Божья, если ей доверяешь, делает слабого могучим; хотя моя патриархальная вера теперь не в моде, но я счастлива, что она у меня есть! Ты считаешь, что Лёля страдает вместе со мною, но я этому не верю, тогда бы она повела себя по-другому и доказала бы это мне делом; ты просишь меня быть с ней ласковее, но разве это возможно при ее упрямом характере, она всегда и во всем настаивает только на своем…»; «Лёля считает, что будет обманом и преступлением конфирмоваться у Дальтона против ее убеждений, но я-то знаю, что в других вещах она не столь щепетильна».
Темы, которые Луиза разрабатывала для Гиллота, вначале носили религиозно-исторический и религиозно-философский характер, и только позже наметился уклон в чистую философию. Они вместе читали Канта по-голландски. Позднее, встретившись с Ницше и Ре, Лу Саломе в дискуссиях о классической философии (сказались и ее дальнейшие занятия в Цюрихе) начитанностью превосходила своих собеседников.
Перед моим отъездам в Цюрих… — В Цюрих Лу Саломе уехала в сентябре 1880 г. Конфирмация состоялась в мае, в Голландии. Позже Лу заставила Гиллота провести в той же церкви обряд ее бракосочетания с Ф.К. Андреасом. Венчание состоялось 20 июня 1887 г.
…десять лет спустя использован мной в рассказе «Руфь»… — Сама встреча учителя Эрика с одной из его учениц, Руфью, в рассказе (опубл. в 1895 г.) не описывается. «Неожиданный поворот» (из-за предложения женитьбы) изображен на последних страницах. «Ей казалось, что она
