Ознакомительная версия.
Меньшевик в столице и ссылках
Ни один из периферийных городов, включая Самару – город его детства и юности, – не приглянулся Борису. Почти не задерживаясь в них, в конце августа 1907 г.[83] Николаевский впервые прибыл в Петербург, где в это время проходила предвыборная кампания по выборам в III Государственную думу. Борис, горько сожалевший, что пропустил выборы в предыдущие две Думы, в которых левые силы имели значительное влияние (за что, собственно говоря, обе Думы и были распущены), энергично включился в избирательную кампанию, главным образом своими газетными выступлениями, за которые получал грошовые гонорары, позволявшие, однако, как-то существовать.
В столицу Николаевский привез переданный ему в Самаре тот самый архив Восточного бюро ЦК, который в свое время был укрыт в доме протоиерея. Борис намеревался передать его в фонды Императорской академии наук, имея в виду, что академический архив охотно принимал на хранение такого рода документацию, совершенно, впрочем, не относившуюся к деятельности академии. Среди материалов были в том числе и документы Ленина. Этот фонд, однако, пропал, так как, занятый текущими делами, Борис не успел передать его в академию до нового ареста[84].
В Петербурге Николаевский познакомился с ведущими меньшевистскими деятелями, ведшими работу в легальных организациях, прежде всего в профсоюзах, с людьми, которых Ленин презрительно называл «ликвидаторами», то есть теми, кто настаивал на прекращении нелегальной деятельности, – Марком Исааковичем Бройдо, Иосифом Андреевичем Исувом и другими. Активно противодействуя разлагающей работе ленинцев, эти деятели отнюдь не были ликвидаторами – они стремились сохранить подпольную организацию, пользовались конспиративными псевдонимами (Исув звался Михаилом, Бройдо – Брагиным), хотя, действительно, концентрировали основное внимание на массовой работе в рабочей среде. У Николаевского была полученная им еще в Омске явка к Исуву, который вначале встретил его подозрительно, сочтя поведение Бориса нарушением конспирации, но вскоре между ними установились нормальные деловые отношения.
Расхождения с большевиками углублялись по конкретным вопросам. По мнению Николаевского, большевики выдвигали лозунги, не соответствовавшие времени, пользовались недопустимыми для социал-демократов средствами, в частности бандитскими экспроприациями и вымогательствами, налетами, ограблениями («партизанские акции» и связанные с ними террористические нападения были последней гирькой на чаше весов, которые определили окончательный переход Николаевского в меньшевистский лагерь)[85]. «Может быть, я даже не совсем так тогда понимал… – вспоминал Николаевский, – но отрицательное значение… этого чувствовал очень определенно»[86].
Особое впечатление на Бориса производили речи одного из лидеров меньшевиков, страстного оратора Ираклия Георгиевича Церетели, вокруг которого возник своего рода ореол непримиримого и принципиального борца за демократическое преобразование России. К Церетели Николаевский с самого момента их знакомства относился буквально с благоговением. Молодому социалисту нравились также статьи Мартова, в которых привлекала логика, широкая эрудиция, исторический подход, что для человека, все более приобретавшего квалификацию историка, становилось особенно важным. С интересом читал Николаевский и статьи Троцкого, еще до революции 1905–1907 гг. оформившегося в качестве нефракционного социалиста, разрабатывавшего особый подход к будущей революции, в которой общедемократический и социалистический этапы должны были слиться воедино в перманентной революционной схеме. Троцкий привлекал как прекрасный публицист, как страстный борец за социал-демократическое единство. Однако личных симпатий к нему у Николаевского не было[87]. Можно предположить, что его отталкивала присущая Троцкому высокомерность, убежденность в собственной правоте, стремление поучать других, нетерпимость к критике, жалящий стиль не всегда аргументированной полемики (такое отношение к Троцкому Николаевский открыто выскажет позже, в 20-х годах).
Николаевский поддержал идею муниципализации земли, то есть передачи земли в собственность местным органам самоуправления, в противовес большевистскому лозунгу национализации земли – передачи ее государству. Борис считал необходимым сохранение целостного Российского государства, был против автономии национальных районов, на чем настаивали большевики. Он полагал, что социал-демократы должны считаться с другими прогрессивными политическими силами, в случае необходимости вступать с ними в блоки, сотрудничать в том числе с либеральной Конституционно-демократической партией (кадетами), которую большевистские агитаторы всячески разоблачали как «прислужницу империализма».
В середине сентября, то есть вскоре после приезда, Николаевского избрали секретарем Выборгской организации РСДРП Петербурга, что свидетельствовало о доверии, которое завоевал Борис в среде обычно весьма подозрительных и неуживчивых однопартийцев. Кампания по выборам в III Государственную думу проходила пассивно, чувствовалось разочарование. Интеллигенция, по словам Николаевского, «уходила устраивать свои дела». Когда Борис ехал поездом из Омска, он разговорился с солдатами, демобилизованными из армии и возвращавшимися домой. Те поведали о настроениях в частях и даже о попытках создания оппозиционных организаций. Уже в Петербурге Борис написал об этом в статье, опубликованной в большевистской газете «Вперед», которой руководил Ленин. Газета была одним из немногих социал-демократических органов, плативших небольшие гонорары. Для молодого человека, не имевшего постоянного заработка, это было немаловажно (Борису заплатили 10 рублей).
Вскоре после приезда в Петербург произошла первая встреча Николаевского с Лениным, проживавшим в это время в Финляндии, в Куоккале, куда, видимо, Борис поехал по партийному поручению. Ленин считался в это время не просто руководителем фракции, а лидером всей партии, ибо в 1905 г. на IV съезде в Стокгольме по требованию II Интернационала произошло формальное объединение российских социал-демократов. На следующем, лондонском V съезде (1907 г.) большевики уже преобладали. Ленин стал главным редактором партийной газеты «Социал-демократ». Одновременно он оставался редактором чисто большевистской газеты «Вперед», где была помещена статья Николаевского.
Похоже, что, прочитав эту статью, Ленин захотел познакомиться с автором, которого не считал «потерянным» для своей группы. Но полезного разговора не получилось. Через десятилетия Николаевский рассказывал (впрочем, довольно туманно, видно, что многое у него стерлось из памяти, тем более что Ленин особого впечатления на него не произвел): «Встреча была на явке в университете. Ничего особенно интересного не было. Он меня расспрашивал… Я всюду читаю, что у Ленина такие особые глаза, проникающие и так далее… Он, может быть, устал, или, может быть, у него на всех не хватало глаз, но, во всяком случае, со мной ничего особенного не было. Обычный разговор, просил еще написать что-нибудь. Но вот что характерно, приглашал он меня писать, несмотря на то что я ему сказал, что я меньшевик, что секретарь меньшевистского района»[88].
Жизнь на воле продолжалась, однако, совсем недолго. 15 октября 1907 г., то есть всего через два месяца после приезда в столицу, Борис был опять арестован (его схватили после участия в нелегальном собрании районного совета безработных, в котором он участвовал в качестве партийного секретаря). До марта 1908 г. он просидел в петербургской пересыльной тюрьме, затем был приговорен к двухгодичной ссылке (в этот срок было зачтено предварительное заключение). Контакты с другими заключенными и тем более с внешним миром были спорадическими. Ежедневно приговоренных уводили на этапы. «Чувствовал, что мы вступаем в трудное время, – вспоминал Николаевский, – но сомнений не было, что именно так надо было сделать»[89].
Весной 1908 г. этап, в который был включен Николаевский, прибыл в Архангельск, откуда осужденного отправили в поселок Пинега, являвшийся своего рода центром политической ссылки. Пинега был уездным городком Архангельской губернии, находился на берегу одноименного притока Северной Двины. В разное время здесь побывали социал-демократы Алексей Иванович Рыков, Климент Ефремович Ворошилов и даже будущий писатель Александр Грин. Здесь Борис познакомился с известным польским социал-демократом Адольфом Ежи Варшавским (известным под псевдонимом Варский) – одним из руководителей Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) – левой партии, входившей в РСДРП на правах автономной организации и одно время сотрудничавшей с большевиками. Варский был даже членом ЦК РСДРП и на одном из собраний в Пинеге выступил с докладом о положении в Польше. Кроме Барского из известных революционеров Николаевский в ссылке познакомился с умеренным большевиком Константином Константиновичем Юреневым (настоящая фамилия Кротовский), который вскоре отошел от большевизма, но после Октябрьского переворота 1917 г. вновь к нему присоединился и стал советским дипломатом. Оба новых знакомых Николаевского – Варский и Юренев – были расстреляны Сталиным во время чисток.
Ознакомительная версия.
