Пэттон писал Эйзенхауэру, что теперь, когда он окончил КШШ, ему следует перестать думать о составлении приказов и снабжении ресурсами, а надо начать размышлять о "средствах, которые заставили бы пехоту наступать под огнем". Он пророчествовал, что "победа в грядущей войне будет зависеть от исполнения, а не от планов" *13.
Следующее назначение Эйзенхауэра было в Военное министерство, где генерал Першинг засадил его за подготовку истории военных действий американской армии во Франции. К счастью, ему помогал младший брат Милтон. Милтон был вторым человеком в Министерстве сельского хозяйства и слыл в Вашингтоне восходящей звездой. Журналист по призванию, он помог своему брату в изложении истории. Братья, между которыми было девять лет разницы в возрасте, во многом походили друг на друга. Оба они, как и их жены, любили бридж и часто играли вместе. Они и внешне были похожи — одинаковая широкая ухмылка и заразительный смех, — правда, Дуайт имел более тонкие черты лица, хотя и был плотнее. Их голоса были практически неразличимы, и каждый из них в шутку звонил жене брата и говорил с ней будто бы со своей женой. Жены так и не распознали шутливого обмана.
Милтон, женатый на состоятельной женщине, мог позволить себе частые развлечения. Его обычными гостями были члены правительственного Кабинета, другие государственные служащие, вашингтонские юристы и журналисты. Дуайт и Мейми тоже посещали эти вечера; к тайному удовольствию Милтона, Дуайта знали в Вашингтоне как "брата Милтона". На одном из вечеров, увидев уходящего газетного репортера, Милтон остановил его и сказал: "Не уходите, пока не познакомитесь с моим братом; он армейский майор, и его ждет большое будущее". Пожимая руку тридцатисемилетнему майору Эйзенхауэру, репортер думал: "Если он собирается пойти далеко, то ему надо торопиться". Но твердое рукопожатие, широкая ухмылка и сосредоточенный взгляд голубых глаз произвели на репортера большое впечатление. Он решил, что Милтон, может быть, и прав *14.
Першинг придерживался такого же мнения. Он был рад, что Эйзенхауэр сделал работу вовремя и послал ему письмо с искренней благодарностью. В письме говорилось, что Эйзенхауэр "продемонстрировал не только способность видеть предмет как целое, но и умение точно разрабатывать детали. Созданный труд свидетельствует о недюжинном уме и поразительной ответственности автора" *15.
Першинг был настолько доволен, что послал Эйзенхауэра на год в Армейский военный колледж, а потом в Париж — для изучения местности и сбора дополнительного материала. Мейми нашла квартиру на Ке дОтёй, недалеко от моста Мирабо, на левом берегу Сены, и школу для Джона. Сам Эйзенхауэр проводил много времени в дороге, изучая поля сражений американцев к востоку от Парижа. Это было отличной подготовкой к будущей войне, если ей суждено было вновь прийти на землю Франции.
В ноябре 1929 года Эйзенхауэр вернулся в Вашингтон, где был назначен помощником нового начальника штаба генерала Дугласа Макартура. Ему предстояло проработать десять лет под командованием Макартура, который после Фокса Коннера стал вторым по важности человеком в жизни Эйзенхауэра. Третьим станет Джордж К.Маршалл. Эйзенхауэру крупно повезло, что судьба свела его с этими двумя выдающимися генералами — интересными личностями историческими фигурами. Но подход их к руководству армией был совершенно различный.
Макартур был человеком напыщенным, невыдержанным, эгоистичным, чересчур льстивым в похвале, исключительно фанатичным, всегда готовым вступить в политическую драку. Маршалл говорил тихо, одевался скромно, был осторожным на похвалу и очень выдержанным, избегал политических столкновений. Оба служили Франклину Рузвельту в должности начальника штаба, но их взгляды на взаимоотношение руководителя армии с президентом страны были диаметрально противоположны. Макартур демонстрировал антагонизм, Маршалл — полную поддержку. Различались они и в фундаментальнейшем стратегическом вопросе — относительной важности для Америки Европы и Азии. В результате армия США и Генеральный штаб разделились на две части: "клика Макартура" и "клика Маршалла", или "азиаты" и "европейцы".
Из тридцати семи лет службы в армии Эйзенхауэр четырнадцать проработал под их непосредственным руководством — десять с Макартуром, четыре — с Маршаллом. Оба генерала любили и уважали Эйзенхауэра. И у них были для этого основания. Эйзенхауэр выполнял свою работу превосходно. И вовремя. Он был лоялен к своим командирам. Он приспосабливал себя к распорядку дня и причудам своих руководителей. Он умел размышлять с позиции своего командира, это качество часто выделяли и Макартур, и Маршалл. Эйзенхауэр обладал инстинктивным чувством, когда взять решение на себя, а когда направить его командиру.
Макартур писал об Эйзенхауэре в характеристике в начале 1930-х годов: "Это лучший офицер в нашей армии. В следующую войну он должен быть среди верховных руководителей"*16. В 1942 году Макартур подтвердил справедливость своих слов, выполнив свою же рекомендацию.
Из-за частых разногласий Эйзенхауэра с Макартуром родилось мнение, что он не любил работать с Макартуром и пытался добиться перевода. Также утверждается, что Макартур недолюбливал Эйзенхауэра и сдерживал его продвижение по службе, что, видимо, и объясняет тот факт, что в 1940 году, в пятьдесят лет, Эйзенхауэр все еще оставался подполковником. Но рассказ о взаимоотношениях Эйзенхауэра и Макартура в терминах неприязни, ненависти, ревности и соперничества слишком упрощает дело.
Их отношения были богатыми, сложными, с множеством нюансов, полезными для обоих. Позднее Эйзенхауэр говорил, что он всегда "был глубоко признателен генералу Макартуру за управленческий опыт, который он приобрел под его началом" и без которого он был бы "не готов к великой ответственности военного периода". Эйзенхауэр также указывал на очевидное: "Нашу враждебность сильно преувеличивали. Людей, которые проработали бок о бок столько лет, должны были связывать тесные узы" *17.
В своих мемуарах Эйзенхауэр описывал Макартура как "решительного, импозантного... человека глубоких знаний и феноменальной памяти". Макартур был "оригинальным типом, — вспоминал Эйзенхауэр, — который имел обыкновение говорить о себе в третьем лице". Эгоизм Макартура Эйзенхауэр комментировал так: "[Он] другого солнца в небе... не видел". Но большие и малые идиосинкразии Макартура особой роли не играли. Эйзенхауэр признавал за Макартуром "чертовски сильный интеллект! Боже, что за проницательность! Мозги у него были"*18. Как и у Маршалла, и у самого Эйзенхауэра; правда, из всех троих только Макартур мог один раз прочитать речь или доклад, а затем наизусть повторить текст слово в слово.
