В конце сентября 1935 года Эйзенхауэр присоединился к Макартуру, который ехал на поезде в Сан-Франциско, откуда они должны были отплыть в Манилу. Эйзенхауэр провел в Вашингтоне шесть лет. Ему нечем было похвалиться. Продвижения по службе не произошло; ни ему, ни другим офицерам не удалось убедить правительство начать перестройку национальной обороны; он не служил в войсках и, казалось, обречен был навсегда оставаться штабным офицером.
Однако он мог гордиться высокой оценкой собственных профессиональных умений со стороны Макартура. 30 сентября 1935 года начальник Генерального штаба написал ему письмо, в котором давал высокую оценку Эйзенхауэру и его "успешному выполнению трудных задач, требующих владения военной профессией во всех главных составляющих, а также аналитических способностей и умения выражать себя публично". Макартур благодарил Эйзенхауэра за его "постоянную преданность... нелегкому долгу, хотя ваши личные желания были связаны с возвращением в действующие части, с более активной армейской службой, к которой вы прекрасно подготовлены". Он заверил Эйзенхауэра, что полученный опыт пригодится ему в будущем руководстве войсками, "поскольку все проблемы, которые ставились перед вами, с точки зрения верховного командования, всегда решались удовлетворительно".
Все эти похвалы, типичные для Макартура (и совершенно заслуженные), были приятны, но заключительный абзац письма, должно быть, принес Эйзенхауэру боль. Макартур писал: "Многочисленные просьбы от командующих различными армейскими службами откомандировать вас в их распоряжение, полученные мною за последние годы, лишний раз доказывают вашу высокую репутацию как выдающегося солдата. Я могу лишь добавить, что эта репутация совпадает с моей собственной оценкой" *23. Эйзенхауэр хотел бы, чтобы Макартур выполнил хотя бы одну из этих просьб и отпустил его. Но он не сделал этого, и Эйзенхауэр уехал в Манилу.
В январе 1939 года, вскоре после сорокавосьмилетия, Эйзенхауэр сформулировал свое личное представление о счастье. Его брат Мил-тон попросил у него совета о предлагаемой ему новой работе. Эйзенхауэр написал, что "только счастливый в работе человек может быть счастлив дома и с друзьями. Счастье в работе означает, что ее исполнитель понимает ее значимость, что она соответствует его темпераменту, возрасту, опыту и возможностям" *24.
Эйзенхауэр служил на Филиппинах с конца 1935-го по конец 1939 года. Все, что он там делал, не укладывалось в его собственные понятия о счастливой жизни. Работа его была неблагодарной и не соответствовала ни его возрасту, ни способностям. Она же оказалась и ужасно бесполезной, потому как, когда пришло время испытаний, японцы в 1941 году легко разгромили филиппинскую армию, которую он помогал создавать. Его тесные и теплые отношения с Макар-туром стали официальными и холодными. Его лучший друг погиб в катастрофе. Мейми болела и большую часть времени была прикована к постели. Единственный член семьи, которому хорошо жилось на Филиппинах, — это Джон. Если Эйзенхауэр и научился чему за годы работы с филиппинской армией, так это манипуляциям с национальным бюджетом.
А дело в том, что Макартур имел обыкновение поручать все конкретные дела своим подчиненным, что означало на практике ежедневные встречи Эйзенхауэра с Кезоном для решения проблем строительства и финансирования новой армии. Эйзенхауэр умолял Макартура встречаться с Кезоном хотя бы раз в неделю, но Макартур отказывался. "Он, видимо, думал, что это умаляло бы его положение" *25
В результате Кезон дал Эйзенхауэру кабинет во дворце Малаканан рядом со своим собственным. Эйзенхауэр проводил там два-три часа ежедневно, а остальное время работал в своем обычном кабинете в отеле "Манила" неподалеку от Макартура. Однажды в 1936 году в кабинет Эйзенхауэра вошел сияющий Макартур. Он сказал, что Кезон собирается сделать его фельдмаршалом филиппинской армии. В то же время Кезон хотел бы сделать Эйзенхауэра и его помощника майора Джеймса Б. Орда генералами этой армии! Эйзенхауэр побелел. И сказал, что никогда не примет такого предложения. Орд согласился с Эйзенхауэром, "хотя и не так решительно". В дневнике Эйзенхауэр объяснял, что его решение опирается на мнение "многих американских офицеров [находящихся на Филиппинах], считающих попытку создания филиппинской армии делом странным, а принятие высоких званий в этой армии — и вовсе предосудительным и умаляющим предпринятые усилия" *26.
Непосредственно Макартуру Эйзенхауэр сказал: "Генерал, вы были четырехзвездным генералом [в армии США]. Этим можно гордиться. Таких людей было немного в истории нашей страны. Какого же черта вы хотите стать фельдмаршалом банановой страны? Это... выглядит так, будто вы пытаетесь..." Макартур остановил его. "О Боже! — вспоминал позднее Эйзенхауэр. — Какую же головомойку он мне устроил!" *27
Макартур, очевидно, не разделял щепетильных соображений Эйзенхауэра. Он считал и часто говорил, что на азиатов звания и титулы производят особое впечатление. А поскольку это соответствовало и его вкусам, он принял звание фельдмаршала, объяснив Эйзенхауэру, что "он не мог отклонить предложение, не обидев президента". Эйзенхауэр отметил, что при этом Макартур "сиял от радости" *28
Макартур сам придумал себе форму для церемонии, которая состоялась 24 августа 1936 года во дворце Малаканан. Разодетый в блестящую пару, состоящую из черных брюк и белого кителя, украшенного аксельбантами, звездами и узорами на лацканах, Макартур милостиво принял золотой жезл из рук миссис Кезон. Макартур произнес свою типичную напыщенную речь, которую один из его офицеров, капитан Боннер Беллерс, впоследствии ставший его близким советником, назвал "Нагорной проповедью, одетой в мрачную сегодняшнюю реальность. Я ее никогда не забуду".
Для Эйзенхауэра же все событие выглядело "фантасмагорией". Пять лет спустя, в 1941 году, оно стало в его глазах еще более фантасмагоричным, когда Кезон сказал ему, что "не он был автором этой идеи, Макартур сам придумал для себя столь звонкое звание" *29.
По свидетельству Эйзенхауэра, в начале января 1938 года Макартуром овладела идея: "Моральный дух населения возрастет, если люди смогут увидеть хотя бы часть своей рождающейся армии в столице страны Маниле". Он приказал своим помощникам организовать передислокацию частей со всего острова на поле рядом с Манилой, пусть они постоят лагерем три-четыре дня, а потом пройдут большим парадным маршем через город. Эйзенхауэр и Орд быстро оценили стоимость такого мероприятия и заявили Макартуру, "что в рамках существующего бюджета это сделать невозможно". Макартур отмахнулся от их соображений и приказал им выполнить поручение.
