- Превосходно, друзья! - бодро проговорил Каммхубер. - Держитесь ко мне тесней, Не рассыпайтесь. Навигационных огней не зажигать. Бомбить по моей команде. Я скажу одно слово: "Этуаль". По-французски это "звезда". Через пять минут полета поворачиваем обратно.
Взревели моторы. Прожекторы на мгновение осветили взлетную полосу. Самолеты, тяжело груженные бомбами, оторвались от земли. Штурманы догадались, что они летят к границе Франции. На картах они привычно чертили курс, вели счисление по времени и скорости полета, передавали летчикам записки с поправками.
И вот в тишину эфира ворвался веселый голос Каммхубера:
- Этуаль!
Руки привычно легли на рычаги бомболюков. Самолеты подбросило вверх так бывает всегда, когда они освобождаются от груза бомб.
Бомбы со свистом понеслись вниз и врезались в крыши спящих домов.
Так погиб немецкий город Фрейбург. Пропагандистский повод к нападению на Францию был обеспечен. Геббельс объявил о злодейском нападении противника на мирный германский город.
В пять часов тридцать минут того же дня танковая группа Клейста ринулась через Люксембург и Арденны на Седан и Амьен к Ла-Маншу. Группа армии фон Бока вторглась в Голландию и Бельгию, отвлекая на себя основные силы французов. Группа армии фон Лееба ударила по линии Мажино.
Через семь дней премьер-министр Франции маршал Петен запросил перемирия. Оно было подписано в том же самом Компьенском лесу в специально привезенном сюда по распоряжению Гитлера салон-вагоне маршала Фоша, в котором совершалась церемония подписания перемирия в 1918 году.
...Веяло теплом. С аэродрома в Ле-Бурже Пауль Пихт, прилетевший с генералом Удетом на парад по случаю победы над Францией, сразу же поехал в центр Парижа. Он оставил машину на набережной Сены, неподалеку от Эйфелевой башни. В Париже он был всего один раз, вскоре после войны в Испании. Но он так много знал об этом городе, что все казалось давно знакомым - и бесчисленные кафе, где беспечные и шумные французы проводили время за чашкой кофе или бутылкой дешевого кислого вина, и каштаны, посаженные вдоль широких тротуаров, и запах миндаля, и заводик великого авиатора Блерио на берегу Сены, и громадное подземелье Пантеона, освещенное голубым светом, с могилами Вольтера и Руссо, Робеспьера и Жореса, и собор Парижской богоматери с химерами, которые зло и печально смотрели с высоты на плотно текущую толпу.
Пихт всмотрелся в мелькающие лица. Нет, парижане остались парижанами. Война как будто прошла мимо них. Он вступил на подъемник Эйфелевой башни и приказал служителю поднять его наверх. Когда он сошел с лифта на балкон, то услышал вой высотных ветров. Парижское небо словно сердилось на чужаков из воинственной северной страны. Башня раскачивалась. Город и далекие окраины казались зыбкими, неустойчивыми, как и пол, исшарканный миллионами ног.
На верхний балкон башни поднялась группа офицеров. Среди них Пихт увидел Коссовски и начальника отдела "Форшунгсамта" Эвальда фон Регенбаха.
- А где же ваш всемогущий шеф? - пожимая руку Пихта, проговорил Регенбах.
- Он уехал с Мильхом в штаб-квартиру фюрера.
- Разве фюрер уже в Париже?
- Нет, но его ждут с часу на час.
- Кстати, Пауль, - вмешался Коссовски, - ты не видел Вайдемана? Он тоже будет на параде. И Зейц.
- Вот уж действительно собираются старые друзья, - улыбнулся Пихт. - Ты где остановился?
- В "Тюдоре". Там отвели генерал-директору апартаменты.
- Вот как! - воскликнул Коссовски. - Мы тоже там остановились. И Вайдеман, и Зейц...
В небе послышался гул моторов. Над Парижем в сопровождении "мессершмиттов" пролетел трехмоторный "юнкерс". Он заложил вираж, сделал круг, словно накинув петлю на шумный и беспечный город. Это летел Гитлер.
- Скажите, Коссовски, что вы думаете об Удете и его окружении? спросил Регенбах, когда Пихт, простившись, спустился вниз. - Кажется, генерал много пьет и заметно поглупел.
- При всей прямоте, даже пьяный, Удет не скажет и не сделает ничего компрометирующего. Он абсолютно лоялен.
- Может быть, может быть, капитан. Но меня интересует не генерал, а его умный адъютант. Вы, я заметил, лично знакомы с Пихтом? Расскажите мне о нем. Давно хотел порыться в картотеке, но сейчас решил, что ваш проницательный ум, Коссовски, откроет мне больше любых характеристик. Вы друзья?
- Мы встречались в Испании. Там Пихт воевал вместе с известными вам Мельдерсом и Вайдеманом. Там и удостоен. Железного креста.
- Храбро воевал?
- Не видел. Я ведь в боях не участвовал. А по их словам, они все орлы. Как вы заметили, Пихт исключительно приятный в общении человек. С теми, кто ему полезен. С посторонними и подчиненными он резок, даже, пожалуй, нагл.
Впрочем, наглость импонирует некоторым политикам, как развязность дамам.
- Женат?
- Холост.
- Родители живы?
- Воспитанник сиротского дома в Бремене. Его родители погибли на пароходе "Витторио" в двадцать восьмом.
- Вы интересовались списками пассажиров?
- Конечно. Среди пассажиров были Якоб и Элеонора Пихты.
- С Удетом он познакомился в Испании?
- Нет. В Стокгольме, когда Удет был на гастролях в Швеции. Удет взял Пихта к себе механиком, ввел в клуб Лилиенталя и научил летать.
- Он хороший летчик?
- Его хвалил Вайдеман.
Регенбах рассмеялся:
- Лоялен?
- Безусловно. Партии обязан своей карьерой. И характер у него истинного наци. Ницшеанский тип, если хотите. Обожает фюрера и поклоняется ему. На мой взгляд, искренне. А почему бы нет?
Регенбах не ответил. Он задумчиво разглядывал Париж. Вдруг он снова повернулся к Коссовски:
- Вы знаете о том, Зигфрид, как ловко Пихт топит Хейнкеля? Хейнкеля не любит Гиммлер.
- Почему топит?
- Подслушанный мною разговор...
- Вы считаете, Пихт работает на гестапо?
- Я спрашиваю вас.
- Ну что ж, коль скоро он не работает на нас, должен же он на кого-то работать. Ведь кто-то приставил его к Удету.
- Вы мудры, Зигфрид. Но ведь мог бы он работать и на нас. Не правда ли? Как часто вы с ним встречаетесь?
- У нас мало общих знакомых, - ответил Коссовски.
- Напрасно. Таких людей не следует выпускать из поля зрения.
Коссовски вспомнил, как совсем зеленым предстал перед ним Пихт в Испании. Нечто вроде близости даже возникло потом. Но после случая с полковником Штейнертом - связным адмирала Канариса - дружба как-то расклеилась. "Штейнерт, Штейнерт, царство тебе небесное..."
- 3
Пихт увидел Вайдемана на параде в честь победы над Францией. Вечером они договорились встретиться в "Карусели". В этом фешенебельном ресторане немецкие офицеры чувствовали себя довольно уютно. Чужих туда не пускали. Скандалов не было. Вайдеман уже неделю жил Парижем, и в "Карусели" его знали все, и он знал всех.
