своем хорошо оборудованном спортзале, в том числе массажный аппарат Элизабет Арден, между роликами которого он смог уместить свое огромное тело – и игровую комнату, предназначенную для детей его друзей и родственников:
«…самая сложная игрушечная железная дорога, которую я когда-либо видела – многие метры замысловато соединенных путей, десятки стрелок, угольные наконечники, очаровательные маленькие станции и огромное количество локомотивов и вагонов разных видов. Фельдмаршал, стоя на коленях в своей белой форме, показал нам, как это работает. Ловкость, с которой он направлял поезда вверх и вниз по рельсам, открывал и закрывал переключатели, свистел в свисток и предотвращал столкновения, наводила на мысль, что он, должно быть, провел большую часть своего времени на чердаке» [111].
Среди других «игрушек» была модель самолета с проводным управлением, которая могла сбрасывать деревянные бомбы. Герцог был потрясен, увидев настенную карту, на которой Австрия была раскрашена уже как часть Германии.
Были поездки в Эссен, где пара посетила угольную шахту, промышленные предприятия и садовые поселки, оружейный завод Круппа. Еще один день они провели в Дюссельдорфе, на промышленной выставке, где осмотрели шахтерскую больницу и концентрационный лагерь. Позже Форвуд вспоминал: «Мы видели это огромное бетонное здание, в котором, как я теперь, конечно, знаю, содержались заключенные. Герцог спросил: «Что это?» Наш хозяин ответил: «Здесь хранится холодное мясо» [112].
Тур не был омрачен выходками грубого, пьяного Лея, который был освобожден от своих обязанностей в середине поездки. Уоллис позже описала его как «если не алкоголика в полном смысле слова… то шумного, хронического пьяницу [113], неравнодушного к шнапсу, который он тайком распивал в течение дня. У него были яркие глаза, румяный цвет лица и приземистое, как у медведя, телосложение. На мой американский взгляд, он был немного дурачком» [114]. Лей получал особое удовольствие от чрезвычайно быстрой езды. Уоллис «боялась, что ее сдует с заднего сиденья», под звуки «перекрывающих рев ветра немецких мелодий, в такт которым Лей вертел головой из стороны в сторону» [115].
Тем временем британское правительство внимательно следило за Шарлем Бедо, который прибыл в Берлин за две недели до визита Виндзоров. 17 октября Огилви-Форбс сообщил Идену:
«Два дня назад я обедал наедине с Прентиссом Гилбертом, новым советником и поверенным в делах Посольства Соединенных Штатов… Он поднял тему герцога Виндзорского и предполагаемого визита Его Королевского Высочества в Соединенные Штаты. Он также сказал, что в результате подходов, которые г-н Бедо сделал к нему, стало ясно, что этот человек «руководил» Его Высочеством и, вероятно, оплачивал его расходы за тур за пределами Германии… Боюсь, многое из вышесказанного будет нелегко читать, но вы должны знать, что здесь происходит и что было бы неплохо следить за деятельностью г-на Бедо… Это письмо, которое я напечатал сам, не будет помещено в архив канцелярии» [116].
22 октября пара прибыла в Мюнхен для главного события своей поездки – чаепития с Гитлером в Берхтесгадене [117]. Специальный поезд доставил их в горное убежище Гитлера, расположенное в семидесяти милях от города. В связи с ранним прибытием им пришлось подождать, пока фюрер подремлет, но в конце концов встреча началась в 14:30. Хотя герцог говорил по-немецки, Гитлер настоял на том, чтобы воспользоваться услугами переводчика Пауля Шмидта. Уоллис увели Ева Браун и Рудольф Хесс, которые говорили с ней о музыке, в то время как детектив Филип Аттфильд был предоставлен сам себе, хотя с ним всегда находился человек из гестапо [118].
Сообщая об этом визите, «Нью-Йорк таймс» отметила, что «герцогиня была явно впечатлена личностью фюрера, и он, очевидно, дал понять, что они стали близкими друзьями, нежно попрощавшись с ней. Он взял пару за руки, долго прощаясь, после чего застыл в жесткой позе нацистского приветствия, на которое ответил герцог» [119].
Уоллис, которая всегда испытывала тягу к влиятельным людям, позже писала о «восковой бледности Гитлера, о сложенных под усами в некую невеселую гримасу губ… Его глаза были поистине необыкновенными – напряженными, немигающими, притягательными» [120]. Форвуд был более прямолинеен. Он вспоминал Гитлера как «забавного маленького человечка, сидевшего рядом с герцогом. Он не произвел на меня впечатления великого человека» [121].
Не существует записей того разговора между герцогом и Гитлером, хотя Пол Гетти, впоследствии друг Виндзора, размышлял: «Меня не удивит, если однажды из какого-нибудь хранилища повышенной секретности будет извлечено досье «СЕКРЕТНО» и на этот эпизод прольется новый свет» [122]. Единственная очевидная драма визита, рассказанная детективом герцога Аттфильдом, заключалась в том, что «Школьная учительница-англичанка прошла через охрану. Я поймал ее, когда она собиралась обнять герцога. Она следила за вечеринкой в течение десяти дней» [123].
Виндзоры вернулись в Париж 24 октября. Несмотря на все опасения в британских правительственных кругах, их визит в нацистскую Германию не оказал большого влияния. Найджел Лоу, находившийся в Германии по делам, сообщил о своем впечатлении в Министерство иностранных дел:
«Визит герцога Виндзорского, похоже, произвел плохое впечатление. Вся его поездка и расходы были оплачены Немецким трудовым фронтом. Он постоянно находился в сопровождении доктора Лея, который неизменно пьян и не является сколько-нибудь значимой фигурой среди нацистов. Он очень мало видел настоящих лидеров и провел с фюрером совсем немного времени. Даже счет за маникюр его секретарши оплатил доктор Лей, и в отеле «Кайзерхофф», где он остановился, чаевых не давали. Немцы говорят, что он не понял и половины из того, что видел или что ему говорили. Весь этот визит описывается как недостойный для того, кто занимал столь высокую должность» [124].
Следующая цель – визит в Америку. 24 октября Бедо, который финансировал поездку, в своем письме из парижского Ритца отправил Линдсею «первый набросок полного расписания посещений» [125].
Визит начнется в Вашингтоне 11 ноября и завершится в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско в середине декабря. Герцог встретится с президентом Франклином Д. Рузвельтом в Белом доме; его жена Элеонора лично покажет ему жилищные проекты, в которых она участвовала; герцог возложит венок на Арлингтонском кладбище и выступит перед нацией. Был нанят частный поезд «Пульман», чтобы доставить их с Востока
