1976 год
Узбекистан. Чарвак
Милый друг Олечка!
Сегодня исполняется 23 дня, как я уехала из Ленинграда, и можешь себе представить: за все эти 23 дня я получила только одно письмо от дочки Ирки. А уж от тебя я и вовсе не ожидала, что ты так скоро похоронишь в памяти мой светлый образ и не выдавишь из себя ни строчки. Это при твоей любви к эпистолярному искусству.
Зато я, в отличие от тебя (и от себя тоже), почувствовала вдруг неодолимое влечение к перу и бумаге и по приезде в Братск почти залпом выпустила семь писем в разные адреса. Письмо к тебе, восьмое по счету, было задумано в стихах, но сразу все написать не успела, а потом почему-то ничего не получилось и письмо осталось неоконченным, как симфония Шуберта.
А начиналось оно так:
Мысли вьются, строчки льются
У меня из-под пера.
И стоит стакан на блюдце,
Не допитый со вчера…
Дальше следовали вопросы чисто риторического характера:
Или я себя не холю? Или хлеба ем не вволю?
Отчего же до утра глаз сомкнуть я не могла?
Вопросы должны были подготовить тебя к тем глубоким переменам, которые произошли во мне за последнее время. На эти якобы интересующие вопросы я давала исчерпывающий ответ:
Дело в том, дружок мой, Оля, что я погуляла вволю,
И младая кровь во мне забурлила, как в котле.
Полюбилось мне, как прежде, жить легко и безмятежно,
Без забот и без хлопот — делать, что на ум взбредет.
Но чтобы ты, не приведи Господи, не подумала, что меня нисколько не волнуют производственные вопросы, я сочла нужным пояснить:
(Я тебе, моя подруга, говорю лишь о досуге,
О работе речь пойдет не сейчас, а в свой черед.)
О том, что я не замкнулась на себе, и о разноплановости интересов свидетельствовали строчки:
А вчера в гостях мы были, мясо ели, кофе пили,
Говорили про работу (не было другой заботы!),
Про Залыгина Сергея, про плотину, что на Зее,
Про Пахоменко певицу и про то, кому что снится…
В общем, светский был визит — до сих пор башка трещит!
Дальше было задумано небольшое лирическое отступление, которое, с одной стороны, давало тебе возможность осмыслить и усвоить полученные сведения, а с другой — свидетельствовало о моих романтических наклонностях:
А еще скажу тебе я — от природы я балдею:
От того, что на рассвете воздух здесь прозрачно-светел;
От того, как среди сосен раскидала краски осень;
От того, что каждый вечер дует с моря тихий ветер
И под парусом вразлет яхта стройная плывет…
Эта строфа заставила меня глубоко задуматься о бренности и суетности всего земного — это раз; и вспомнить, что у тебя как раз в этот период, когда будет лететь мое письмо, наступит день рождения!
Милый друг, Олечка! Конечно, я тебя поздравляю с рождением! Ты, легкая и творческая личность, скрашивала и скрашиваешь мою жизнь в институте и в командировках! Как интересно, хотя и не без твоего постоянного нажима на мою свободолюбивую натуру, мы провели эту весну в Чарваке! Сколько сотворили нужного узбекским людям! Мы старались дать им свет и цивилизацию, — кажется, оно получалось.
Свети всегда, свети везде — до дней последних донца!
Свети — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой (и Маяковского!).
Поздравление тебе от Славки. Он работает здесь как одержимый. И мне приходится соответствовать. Вчера, например, измеряли температуру на правом берегу. А собственная температура при этом упала явно ниже нуля. Достаточно сказать, что в тот день шел снег. И был сильный ветер. И руки потом еще долго не сгибались и ничего не могли удержать. Но я не жалуюсь, потому что в остальном все хорошо. Прекрасная квартира, две плитки, горячая вода при холодных батареях, четыре кастрюли и в большом количестве капуста, из которой я готовлю закуску, первое, второе и десерт. Из прочих продуктов есть сметана, сахар, масло, сыр, молоко, чай и кофе. Мясных продуктов не было за все время ни разу. Зато есть разная замерзлая рыба, ее мы едим в разных видах, как и капусту.
А вот с Чарваком дело обстоит хуже. Знаешь, где жили наши коллеги после нас? В Гызылкенте, в доме колхозника на площади, где автостанция. А на ГЭС ежедневно ездили на директорском автобусе. По тому, с какой брезгливой миной сопровождалась эта информация, я поняла, что в доме колхозника комфортом не пахнет, а если пахнет, то чем-то противоположным. Для нас, если мы собираемся работать с изотопами, такой вариант и вовсе не подходит. Что ты на это скажешь? Как мы там будем писать отчет, а?
Завидую твоему светскому образу жизни: кино, филармония, слайды… Правда, будь я в Ленинграде, я бы все равно никуда не ходила, но ты бы мне передавала свои впечатления в лицах и красках, мне бы этого было вполне достаточно.
А что нового в твоей личной жизни и в институте? Как твои музыкальные успехи?
Как отметила Д. Р.? Напиши, Олечка, если успеешь до нашего возвращения. Или передай Ольге Николаевне (она скоро к нам приедет) вместе с графиками и таблицами по Братской ГЭС. Да, попроси ее привезти полкило вареной колбасы за 2,20 руб. (умираю, хочу колбасы!).
P. S. Напиши, что у вас стояло на праздничном столе!
Будь здорова, целую тебя, привет от Славки.
Это письмо пришло как раз в день моего рождения. Галка, Галина Федоровна, случайно попала в цель, притом что письмо могло идти от восьми дней до месяца, уж я, бывалая командировочная сибирских ГЭС, знала это не по наслышке. А тут такая снайперская точность. Праздник мой проходил в традиционном стиле — утром в Летнем саду я провела час, — ходила по дорожкам и вспоминала разные моменты из жизни, после чего пошла домой и начала готовиться к приему родных и друзей в количестве 18 человек… В это же время звонил телефон и отрывал от готовки… Словом, все, как обычно. Но Галино письмо вызвало шквал недавних воспоминаний. Именно недавних — апреля этого года — нашей первой
