Так и вышло. Но обвинения, которые раздаются до сих пор, не подтверждаются фактами. У меня в правительстве первым вице-премьером был Юхновский. Своими указами я назначил вице-премьерами Жулинского и Пинзеника, министрами - Лавриновича, Костенко, Удовенко, Зайца, Головатого. Все эти люди - представители национально-демократических сил, Народного руха Украины. Они никогда не относились к бывшей партийно-советской или хозяйственной номенклатуре. Я всегда ценил их как авторитетных профессионалов, политиков, которые болеют за дело, способны решать сложнейшие управленческие проблемы. Далеко не всех я знал лично до их назначения. Так что разговоры о «личной преданности» совершенно абсурдны.
Это совсем не то, что было после победы Виктора Ющенко, когда из членов «президиума» Майдана сформировали правительство, из начальников областных избирательных штабов «Нашей Украины» - губернаторов, из начальников районных штабов - глав райадминистраций.****
Главным идеологом намеченных нами экономических преобразований был профессор Анатолий Степанович Гальчинский. Он был и практическим куратором всего дела. Он выдвигал основные идеи, он исследовал решающую проблематику, он излагал свои и общие наработки, готовил наиболее принципиальные указы по ключевым вопросам экономики, распоряжения и доклады. Все это он делал собственноручно, на своей пишущей машинке, потом - на компьютере. Он из тех исследователей и организаторов науки, которые пишут сами. Человек исключительной работоспособности, творческой плодовитости и последовательности. Украинец до мозга костей, бескомпромиссный поборник нашей независимости и убежденный демократ-рыночник.
Больше всего мы с ним сошлись на двух вещах. Оказалось, что мы оба одинаково преданны идеалу частной собственности и свободного предпринимательства (знаменитый указ о земельной реформе делался в его кабинете), а с другой стороны - решительно не желаем прилагать к Украине те реформаторские «матрицы», которые в свое время были разработаны для стран Латинской Америки и Африки. Иными словами, мы считали, что рынок рынком, а для того, чтобы он не свел на нет индустриальные и научные достижения Украины, не разрушил отрасли высоких технологий, нужно включить в дело государство.
Гальчинский создал прекрасный коллектив специалистов. Мне кажется, это была команда, способная обеспечить научные тылы рыночного реформирования любой страны. Не было ни одного сколько-нибудь значительного проекта, предложения, докладной записки, тезисов или набросков президентского доклада, который я не отправил бы на экспертизу, на доделку-переделку Гальчинскому непосредственно или в его «контору» - в Институт стратегических исследований. Мы понимали друг друга с полуслова. Среди сотрудников Гальчинского и его креатур в Администрации Президента были довольно молодые люди. Какое это удовольствие - деловое общение с талантливыми, серьезными, государственно мыслящими, преданными Украине молодыми людьми!
При этом, заметьте, Гальчинский формировал свою команду в НИСИ, когда ему было уже за шестьдесят пять. Иные люди в этом возрасте панически боятся конкуренции со стороны тех, кто моложе, подсознательно отсекают от себя всех потенциально более перспективных. Надо было видеть, насколько иначе действовал Гальчинский! За короткое время он смог собрать вокруг себя команду, в которой здоровое честолюбие и амбиции были подкреплены основательной профессиональной подготовкой. Полтора десятка докторов наук и немного больше кандидатов успели за несколько лет многое - они проводили экспертизу законопроектов и правовых актов, разрабатывали модели развития страны, оптимизировали методологию принятия социально-политических решений, координировали исследования по вопросам национальной безопасности, проводимые разными научно-исследовательскими учреждениями.
Одной из самых основательных работ, к примеру, стала Программа экономического сотрудничества Украины с Российской Федерацией до 2007 года.
И сейчас, когда есть возможность оглянуться, - пожалуй, о чем я серьезно жалею, так это о том, что, решая прагматические, приземленные задачи, диктуемые политическими обстоятельствами, мы не всегда до конца использовали те наработки, которые были в нашем распоряжении.
27 февраля
1995- й -это год глубокой либерализации цен и как следствие - стремительный их рост. Это было очень сложное решение. Я не имел права на ошибку в этом наиболее чувствительном для каждого жителя страны вопросе. Потом меня не раз спрашивали разные люди, как я не побоялся пойти на такой шаг. Имелась в виду возможность массовых волнений. Я мог бы сказать, что перед нашими глазами был опыт такой же либерализации в других странах, в том числе в России. Но если бы даже не было такого опыта, мы бы все равно сделали то, что сделали. Не было иного выхода. Прежде всего на нас давил внешний рынок. На нас давили цены на нефть, газ и на другие виды сырья, которое мы получали от России. Хочу напомнить читателям, что цены на нефть и нефтепродукты подскочили в 1000 раз, на газ - примерно так же. Россия не стала играть с нами в рабоче-крестьянскую или славянскую солидарность. Заработал рынок. Во-вторых, с каждым днем становилось очевидно, что с ценами «от власти» экономика не может нормально существовать. Вечно будет черный рынок, очереди и все, что бывает в таких случаях. Мы это хорошо знали по советским временам.
Общественная реакция на освобождение цен была предсказуемой. Трудно представить себе, чтобы люди обрадовались после того, как было объявлено, что коммунальные услуги подорожают в 7 раз, а электроэнергия - в 5 раз. Но то, что простительно и понятно в устах простых людей, непростительно политикам. Они ведь знают (или должны знать) положение дел в стране, понимать, какие пути выхода из конкретной кризисной ситуации будут реальными, а какие - прожектерством. Поэтому когда опытные политики заводили песню о народных страданиях и кровопийцах-реформаторах, это выглядело как верх цинизма и лицемерия.
Например, Иван Чиж, бывший в ту пору первым заместителем руководителя Социалистической партии Украины Александра Мороза, обвинил меня в том, что я стремлюсь к утверждению частной собственности, класса предпринимателей и крупного национального капитала. Трудно было удержаться от горькой улыбки. Человек словно очнулся после долгого сна. Он не заметил, что прошло то время, когда за одно подозрение в симпатиях к «частнособственническим инстинктам» ставили к стенке. О либерализации цен отзывался так: «Правительство Л. Кучмы под видом либерализации цен узаконило создание системы для обогащения достаточно узкого круга лиц посредством утверждения запредельного диспаритета цен». Приведя статистику роста цен (эти цифры не озвучивал только ленивый), Чиж «наехал», конечно же, на посреднические структуры, а затем сделал феноменальный вывод: мол, еще больше бед, чем освобождение цен, принесла стране финансовая стабилизация. «Неоправданно жесткая монетарная политика, направленная на сокращение денег в обороте, вызвала в стране денежный голод, обернувшийся для народа массовой невыплатой зарплат-пенсий, а для производства - шлейфом дополнительных бед», - писал он. И что предлагал конкретно? Во-первых, «консолидацию всех демократических сил общества для реформирования разбалансированного экономического пространства», во-вторых, отказ от политики жесткого монетаризма: «Необходимо существенно пополнить размер денежной массы в экономическом обороте». То есть печатать больше денег и таким образом и дальше раскручивать инфляционную спираль. Конечно, в условиях обнищания населения такие заявления ложились на благодатную почву.
