Но я далек от злорадства. Поведение новой власти только высветило реальную проблему нашего общественного строя, того исторического этапа, через который невозможно перескочить. Суть проблемы в том, что любая власть нуждается в определенном минимуме авторитета. А завоевать авторитет в стране, где такая бедность и кипят такие страсти, в стране, где нет политики в европейском смысле слова, поскольку нет реальных партий, - страшно трудно.
Опять и опять признаю: во всем, что касалось прессы, я был действительно плохой политик. Вопросы экономики были мне ближе, понятнее. Там я чувствовал себя уверенно, ни на кого не перекладывал подлинно важных решений. Об экономической политике могу сказать без всякой натяжки: это была моя политика, я сам ее разрабатывал (опираясь, конечно, на Кабинет Министров, на советников, которых сам выбирал). А об информационной политике, о связях с общественностью, обо всем, что касается свободы слова, могу теперь откровенно сказать: это была не совсем моя политика, далеко не совсем… Я несу за нее полную ответственность, но она не совсем моя. Я не считал это дело таким уж важным, и многие решения легко перекладывал на других, на аппарат - можно сказать, доверял, не собираясь по-настоящему проверять. Я недооценил последствия. Во многом из-за этого мы проиграли общественное мнение, особенно - в последние годы.
1 марта
Уже обозначились несколько центров влияния в стране. Одним центром стал Порошенко, другим - Третьяков, фигура, кстати, неполитическая, третьим - в какой-то мере Зинченко. И, конечно, Юлия Тимошенко.
Тема неполитических фигур в таких странах, как Украина, Россия и пр., - отдельная. Прежде чем философствовать на эту тему, скажу, что к концу своего второго президентского срока случайно открыл, что в свое время эта тема была болезненной даже в Соединенных Штатах Америки. И в какое время! Это было перед Второй мировой войной и особенно - в годы войны. В моей домашней библиотеке давно стоит двухтомник Шервуда «Рузвельт и Гопкинс», и я с большим интересом перечитал его в этом году. На многое смотрю сегодня по-другому - с позиции президентства.
Среди лиц, носивших скромный титул «личный представитель президента», в ХХ веке больше всех прославился Гопкинс, который был фактически чуть ли не вторым человеком в руководстве США в рузвельтовские годы. Временами работая без зарплаты (так что его жена затруднялась купить себе новое пальто), он даже жил в Белом доме, в кабинете, который назывался «спальней-кабинетом Гопкинса», чтобы в любое время суток быть под рукой у своего ближайшего друга. Более того, в конце своего второго срока Рузвельт прочил его в президенты, и только начавшаяся война заставила его отказаться от этого проекта и остаться на третий срок.
За Гопкинсом числят две главные, поистине исторические, заслуги. Он был не только идеологом нового курса, но и прямым организатором его осуществления, выколачивателем из конгресса и распорядителем огромных средств на помощь безработным посредством общественных работ. А когда началась война, Гопкинс сделал больше, чем кто-либо, для того, чтобы США не остались в стороне. Он, в частности, творец ленд-лиза - беспрецедентной по масштабу программы материальной помощи Англии и России. Умер он вскоре после смерти Рузвельта. Последней его работой (за которую он получал 25 тысяч долларов в год - вдвое больше, чем платил ему Рузвельт) было посредничество при разрешении трудовых споров в швейной промышленности Нью-Йорка.
Рузвельт мечтал после отставки «заняться изданием сельской газеты совершенно нового типа, открыть колледж нового типа или придорожный ларек по продаже горячих сосисок, тоже нового типа». У него с Гопкинсом был также план устроить на двоих рыболовецкий лагерь на островке Чаннел-Ки в Тихом океане. После того, как этот островок пострадал от урагана, Рузвельт надеялся купить его по дешевке. Он нарисовал проект дачного домика, придумал, как его крепить, чтобы не снесло ураганом, - тросами к бетонным якорям, врытым в землю…
Надо сказать, что Рузвельту на протяжении всех 12 лет президентства пришлось иметь дело с оппозицией, которая была, пожалуй, не менее оголтелой, чем та, что портила жизнь мне. В украинских коридорах власти при мне не было человека, которого оппозиция ненавидела бы больше, чем в свое время республиканцы ненавидели Гопкинса. Когда Гопкинс был приставлен к ленд-лизу, председатель комиссии конгресса по ассигнованиям Тэйбер назвал это «тяжелейшим ударом, нанесенным президентом по национальной обороне». Когда Гопкинсу пришлось лечь в военный госпиталь, в конгрессе подняли такой шум, что министерство обороны вынуждено было выступить со специальным обоснованием правомерности этой «привилегии». Его сын, 18-летний морской пехотинец, был убит в бою.
Итак, Гопкинс был, можно, наверное, сказать, классической неполитической фигурой и одновременно одной из ключевых фигур в американском государстве. Когда я читал о нем, то думал, что американский пример может помочь в объяснении нашего, украинского, феномена неполитических фигур, игравших заметную роль в государстве. Как же они появляются, эти фигуры? Какие факторы их рождают? В чем особенность деятельности этих фигур? Каковы плюсы и минусы того, что они существуют в аппарате высшей власти?
Отмечу сразу, что нельзя, кажется, говорить о каком-то сходстве характеров. То есть нельзя сказать, что на роль неполитических фигур везде и всегда выдвигаются люди примерно одного склада.
…Из своего опыта могу сказать, что при людях моего склада неполитическими фигурами те или иные сотрудники аппарата из ближайших сотрудников становятся независимо от первого лица. Первое лицо обнаруживает едва ли не последним, что такой-то его сотрудник стал большой шишкой. Отсюда следует, что большой шишкой его делают люди. Им нужно, чтобы при лидере была такая шишка. Они избирают его тайным и бессознательным голосованием. Это главное - потребность общества или правящей части общества в такой фигуре. Ну а на втором месте стоит, конечно, желание самого кандидата в фавориты.
Откуда они берутся? Почему приобретают вес? Почему руководители им это позволяют?
Посмотрим на функции неполитической фигуры. Очевидно, что неполитическая фигура исполняет те функции, которые по тем или иным причинам не могут быть исполнены политическими фигурами и институтами. Одна из причин - большая острота политической борьбы. Если в каких-то вещах лидер доверяет своему Гопкинсу больше, чем законным учреждениям (правительству в целом или отдельным его подразделениям), значит, эти учреждения по тем или иным причинам не устраивают его. Обычно можно говорить о недостатке квалификации и лояльности. Рузвельт, кажется, имел дело больше с недостатком лояльности, чем квалификации. Он пришел к власти в результате очень острой политической борьбы. В госаппарате было много его противников. А у него были - и это крайне важно для понимания этой темы! - грандиозные реформаторские планы. К тому же госаппарат просто недостаточно поворотлив, мобилен, он связан множеством писаных и неписаных процедур.
