начинавшееся словами: «Дорогой товарищ!»
И снова мы мчимся по дороге. Она забирает вверх и, неожиданно свернув, открывает перед нами ограду с бронзовой доской на камне. Большие буквы на доске гласят: «Ранчо Джека Лондона».
Мы въезжаем в эвкалиптовую аллею. Деревья тонкие, длинные, неровные, с шелушащейся корой, словно облезшие. Еще один поворот, и мы вынырнули из аллеи. Отсюда хорошо видны окрестности. Горы везде: зубчатая гряда их тянется вокруг. «Сонома» — так называли эту долину индейцы. В переводе это значит «много лун». Луна, совершая свой путь по небу, скрывается то за одной, го за другой вершиной окрестных гор и потом появляется над ними вновь. Кажется, что опускается одна луна, а поднимается другая, только что родившаяся.
Колонисты, заселившие долину, изменили ее название на Нью-Сан-Франциско. Но Джек Лондон вновь возродил ее поэтичное имя «Лунная долина». Купив землю и построив дом, он окончательно здесь поселился.
Мы подкатили к дому мистера Ирвинга Шепарда. Он — сын сестры Лондона, Элизы. Ему завещала Чармейн все права на наследство писателя и его ферму.
Мистеру Шепарду за пятьдесят. Это крепкий, подвижный американец, типичный фермер. Поздоровавшись и перекинувшись несколькими словами, он сажает нас в свою машину и везет показывать дом своего знаменитого дяди.
Вот он, этот дом, под сенью огромного дуба и других деревьев, вернее, то, что осталось от этого дома. Он довольно обширен, а сбоку — небольшая пристройка: в ней и писал облетевшие весь мир рассказы и романы большой писатель Америки.
Толстый, в четыре обхвата дуб заслоняет часть окна, выходящего в долину. В комнате полумрак — приспущены шторы. Слева стол, за которым Лондон ежедневно писал по тысяче слов, приучив себя работать по утрам систематически. Рядом — узкий столик для книг. Книжные полки занимают всю левую стену, вверху меж ними — узкое окно. Дальше в углу — конторка для деловых записей и документов. На конторке — небольшой бюст Чармейн. Справа от окна ее стол, на нем она печатала рукописи мужа, рядом граммофон.
Кабинет отделен от остальной части дома еще одной комнатой — библиотекой, где сейчас стоят подшивки журналов, развешаны фотографии и различные реликвии, так или иначе связанные с жизнью писателя. Здесь же стоит несгораемый шкаф с рукописями. Сюда, в этот дом, приходили к Джеку Лондону его друзья — Фредерик Бэмфорд, Джордж Стерлинг со своей красавицей женой, Клоудесли Джонс и десятки других, здесь рождались замыслы рассказов и романов, велись долгие споры.
В хорошую погоду Лондон нередко уезжал писать куда-нибудь в глухой уголок ранчо. Близко знавший писателя в те годы Эдмонд Пелузо так об этом рассказывает: «Ранним утром он уезжал верхом куда глаза глядят, захватив с собой портативную пишущую машинку, складной стул, ковер и завтрак. Найдя себе место по вкусу — цветущий луг, залитый солнцем, или пеструю скалу, нависшую над долиной, он расстилал свой ковер под тенью какого-нибудь эвкалипта, красного кедра или гигантской секвойи, устанавливал пишущую машинку, отпускал лошадь щипать на свободе траву и впрягался в работу.
На клочке бумаги он быстро набрасывал основные пункты, которые предполагал в дальнейшем развить, садился за пишущую машинку в обстановке чудесного калифорнийского пейзажа и принимался стучать по клавишам, выливая свои мысли в окончательную форму» [50].
До полудня Лондон обычно работал над своими художественными произведениями и отвечал на многочисленные письма читателей и издателей, ОН сам бел переписку по делам фермы, планировал хозяйство и делал закупки. После полудня встречался с друзьями, которые всегда оказывались на ранчо и жили в специально подготовленных для этой цели соседних пристройках. Компания шла купаться на пруд или совершала прогулки по горам и обрывистым ущельям Сономы, прорытым за века стремительными водами ручьев, или вниз в долину, покрытую виноградниками и апельсиновыми деревьями, славящуюся своим вином. Часто отправлялись верхом, и смех не умолкал в компании Джека, который был неистощим на выдумки, острил, рассказывал смешные истории.
Он любил показывать друзьям свое хозяйство, строящийся свинарник, только что купленного породистого жеребца, с увлечением рассказывал о своих планах сделать из ранчо процветающий уголок края. Он был и рабочим, и писателем, и фермером.
Мистер Шепард вынимает из несгораемого шкафа рукописи корреспонденций из Кореи и Японии, статьи «Что значит для меня жизнь» (1906) и пленки снимков, сделанных Лондоном в Корее и никогда не публиковавшихся.
Государство собирается купить все это. Вот уже второй год ведутся переговоры. Шепард безвозмездно передает часть земли, где расположена могила Джека Лондона, руины сгоревшего дома и дом Чармейн. Штат собирается купить другую часть, перенести туда дом Лондона и сделать музей, но окончательного решения нет…
Библиотека Джека Лондона перенесена в дом Чармейн, выстроенный ею после смерти мужа, в конце первой мировой войны. Он сделан из крупных неотесанных камней, старомодно, но удобно.
Темная комната на первом этаже заполнена книгами. Вот тайник — целая комната, где хранятся особенно редкие книги с автографами и различные занятные предметы. Среди них бивни какого-то доисторического зверя, найденные Лондоном.
Книг в библиотеке, по свидетельству мистера Шепарда, около пяти тысяч. Я нашел здесь «Капитал» Маркса, «Развитие социализма дт утопии к науке» Энгельса, тоненькую книжечку «Коммунистического манифеста». На полках Дарвин, Спенсер, Ницше, Руссо. Обходя библиотеку, дотрагиваясь до корешков собраний Бальзака, Диккенса, Толстого, Марка Твена, Мольера, я обнаружил «Мать» Горького, переведенную на английский язык, томик его рассказов, повесть «Трое».
«Эта книга, — писал Джек Лондон о «Фоме Гордееве», — действенное средство, чтобы пробудить дремлющую совесть людей и вовлечь их в борьбу за человечество».
Через год после того, как Лондон написал приведенные строки, появилась скорбная и гневная его повесть о жителях лондонских трущоб «Люди бездны», а затем страстная книга о революции в США «Железная пята» — роман, равного которому по революционному звучанию нет в американской литературе. А. В. Луначарский отнес его к числу «первых произведений по длинной социалистической литературы» [51].
Ни звука не проникает в изолированную, лишенную естественного света комнату библиотеки прославленного писателя. Я готов сидеть здесь часами, но мистер Шепард торопит меня. Он человек занятый. Я покупаю давно безуспешно разыскиваемую мной в магазинах двухтомную биографию Лондона, написанную Чармейн. Мистер Шепард любезно надписывает ее и дает мне множество рекламных листков с фотографиями писателя, выдержками из его автобиографии и книг, дарит роман «Алая чума» и юбилейный номер журнала «Оверленд мансли», журнала, в котором был напечатан рассказ «За тех, кто в пути», положивший начало известности Джека Лондона.
Осмотреть руины «Дома Волка» (писатель в шутку называл себя «Волком» и так решил назвать свой новый дом) не удается: мистер
