Народные депутаты на то и избираются, чтобы нести на парламентскую трибуну народные переживания. Конечно, идеальным было бы, если бы парламент занимался только законодательством. Но таких парламентов нет. Даже в английском парламенте, куда меня однажды привезла Маргарет Тэтчер, я наслушался вопросов к ней по проблемам текущей политики, хотя и происходило это в рамках строгой процедуры. Чего уж говорить о молодых российских Верховном Совете и съезде! Тем более что сам Ельцин всемерно усиливал их политизацию, пока не рухнул СССР. Эта политизация теперь и возвращалась к Ельцину как бумеранг в виде депутатских требований «отчитаться», «остановить обнищание народа», «сменить негодное правительство» и так далее, то есть тех требований, которые Ельцин еще год назад выдвигал к союзным структурам. А ведь кроме всего прочего Ельцин в это время еще и сам возглавлял правительство, и претензии к нему были вполне правомерны.
В декабре 1992 года открылся 7-й Съезд народных депутатов РСФСР. Ельцин, пытаясь уберечься от нарастающей критики, предлагает депутатам ввести некий «стабилизационный период», мораторий на любые действия, дестабилизирующие государственные институты. «Сегодня, — говорит он, — раздаются призывы к отставке правительства, роспуску Съезда, «перетряске» Верховного Совета и так далее. Выскажу свою позицию. Начинать стабилизационный период с разрушения любого из высших институтов власти — просто абсурдно».[61] В то же время никаких конкретных предложений по оперативному улучшению социально-экономической ситуации он сформулировать не может.
Понимая это, он уже 2 декабря (съезд открылся 1-го) поручает помощникам готовить «максимально жесткое» обращение «К гражданам России» — о них всегда вспоминают, только если уж податься некуда. В этом обращении фактически обосновывается роспуск «изжившего себя» съезда. Но пока Ельцин медлит и терпит даже постановление, которое признает политику правительства, а значит, и самого Ельцина, «не соответствующей интересам большинства граждан».[62] Терпение, однако, быстро кончается, и 10 декабря он сообщает съезду, что «с таким съездом работать стало невозможно»,[63] и вносит предложение провести референдум, чтобы граждане России могли определиться, с кем они — со съездом или президентом. Абсурдность вопроса никого не смущает. О нравах, царящих вокруг президента, говорит тот факт, что прямая трансляция его выступления была организована в строжайшей тайне от депутатов — съезд тем самым переводится в категорию врагов, в борьбе с которыми хороши все средства. Через голову съезда президент как бы обращается ко всей стране. Одна из причин — вполне, в общем-то, заурядное требование съезда согласовать с ним, съездом, состав правительства, что никак «не стыковалось» с практикой Ельцина выдвигать людей по принципу личной преданности. Видимо, поэтому он и политическую борьбу чаще всего сводил не к борьбе идей, программ или концепций, а к борьбе личностей. Все должно было вертеться вокруг него,[64] если же этого не происходило, кто-то обязательно был виноват.
То, что он видел перед собой только свои эгоистические цели, представляется бесспорным. Даже после столь драматического 7-го съезда, принявшего упомянутое выше постановление, Ельцин не повернулся к интересам населения. На заседании правительства 11 февраля 1993 года, где как раз должен был обсуждаться вопрос о социально-экономическом развитии, президент свое выступление полностью посвятил политике и защите идей предложенного им референдума. Это было для него самым важным, хотя он предлагал референдум, сам не имея четкого представления о том, какую конструкцию власти предлагает стране.[65]
Постепенно Ельцин начинает готовиться к полной ликвидации системы, которая привела его к власти. Он делает «открытие», что «нельзя управлять страной при помощи говорящего собрания», начинает намекать на силовое разрешение конфликта с народными депутатами, культивирует слухи о введении чрезвычайного положения, используя их как средство устрашения. По его просьбе даются утечки информации о встречах с генералитетом Минобороны, дескать, президент готовится к жестким действиям. Напомню еще раз: к действиям против законно избранного парламента. Подготовка к этому идет полным ходом — в марте Ельцин подписывает Указ о защите свободы средств массовой информации, завоевывая поддержку журналистского сообщества. В марте же вступает в действие план пропагандистских мероприятий его администрации, направленность которого не требует комментариев. Ельцин отрабатывает разные варианты своих выступлений и заявлений. Он не говорит об обнищании людей, о безудержном росте цен, о расстройстве финансов, подъеме преступности, нарастании сепаратистских тенденций, нет. Это ему посылают обращения по таким вопросам. Сам же он озабочен «демонстрацией скрытой силы», начинает зондаж реакции западных стран на возможность введения в России чрезвычайного положения, просит отнестись к этому «с пониманием». На дворе еще только март 1993 года.
7 марта открылся 8-й Съезд народных депутатов РСФСР. Ельцин настаивает на референдуме и снова угрожает: «Если не будут приняты высказанные мной предложения, то президенту придется искать еще какие-нибудь дополнительные меры для того, чтобы обеспечить стабильность». Увидев, что депутаты не согласились с ним, он покидает съезд. «Больше я на этот съезд не вернусь, скажите об этом депутатам», — с такими словами он уезжает в Барвиху.
Потрясающе реагируют на внутрироссийскую политическую борьбу власти США. «Нью-Йорк таймс», цитируя представителя администрации Клинтона, сообщает: «Вашингтон не будет протестовать против решения Ельцина приостановить деятельность его парламента или отменить Конституцию, принятую в советское время… Вашингтон не перестанет оказывать мощную поддержку Ельцину, если он возьмет на себя чрезвычайные полномочия… Если Ельцин приостановит деятельность антидемократического парламента, это вовсе не обязательно будет антидемократическим актом».[66] В этой цитате видится исток многих заявлений, прозвучавших осенью из уст наших политиков и обслуживающей их интеллигенции.
Съезд фактически запретил референдум. Ну, что ж, обойдемся без съезда. 20 марта Ельцин обращается к народу и обвиняет съезд в том, что тот запустил «маховик антиконституционного переворота», что в этих условиях президент «вынужден взять на себя ответственность за судьбу страны» и подписал уже указ об особом порядке управления. Референдум назначается на 25 апреля 1993 года.
