Ознакомительная версия.
Под прикрытием сильного артиллерийского огня и дымовой завесы саперы подобрались к кирпичной стене зоосада, подложили под нее взрывчатку и проделали в нескольких местах бреши. Пехота, танки, артиллерия, укрываясь за развалинами и завалами, накапливались у зоосада. Огонь открыт из всех орудий. Зоосад заволокло пылью и гарью. В этой страшной какофонии даже не слышен рев моторов наших бомбардировщиков, хотя проносились они совсем низко и, развернувшись над зоосадом, обрушивали на него бомбовый удар.
И вот сигнал к атаке. Автоматчики, саперы, мотострелки устремились в проделанные проходы и овладели районом аквариума. Но захватить железобетонные бункера не удалось. Фашисты защищали их с упорством и отчаянием обреченных. Тогда на прямую наводку поставили 152-миллиметровые орудия и с дистанции 200–300 метров ударили из них по бункерам. Не помогло! Бункеры продолжали огрызаться огнем, тяжелые снаряды не пробили их толстых стен.
Командир дивизии полковник Марченко приказал подрывать входные двери. Это позволило ворваться в бункеры и к 1 мая овладеть всей территорией зоопарка. Впоследствии мы узнали, что в одном из бункеров зоосада находился командный пункт и узел связи командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга. Незадачливому генералу пришлось перейти на другой узел связи.
В этом бою отличились мотострелки и танкисты батальонов майоров Шестакова и Гаврилюка.
В ночь на 1 мая я приехал на командный пункт В. И. Чуйкова – боевого нашего соратника. Но едва утрясли мы свои дела насущные, как на КП появился начальник генерального штаба немецкой армии генерал пехоты Кребс. Он пришел, чтобы передать советскому командованию «особо важное сообщение».
Позднее мы узнали, что «Кребс передал нашему командованию сообщение о самоубийстве Гитлера, список нового имперского правительства, а также обращение Геббельса и Бормана к Советскому Верховному Главнокомандованию с предложением о временном прекращении поенных действий в Берлине с целью создания условий для ведения мирных переговоров между Германией и СССР».
Как только эти намерения гитлеровской верхушки стали известны советскому командованию, штурм Берлина усилился. В 18 часов 1 мая грохот канонады снова потряс воздух. Гвардейцы 1-й гвардейской танковой совместно с пехотой В. И. Чуйкова ринулись в последнюю атаку на Тиргартен. Навстречу им пробивались части 3-й ударной армии генерала Кузнецова и 2-й гвардейской танковой генерала Богданова. Вечером того же дня, уничтожая последние очаги сопротивления, передовые отряды четырех армий ворвались в Тиргартен. Он был завален обуглившимися деревьями, загроможден разбитыми автомашинами, перерезан траншеями, изрыт воронками от авиабомб и снарядов.
Солдаты и офицеры бросились в объятия друг друга. Какие-то считанные километры отделяли бойцов двух армий! Но с каким трудом, с какими тяжелыми потерями дались эти километры!
Судьба берлинского гарнизона была предрешена. В 6 часов 2 мая на командный пункт В. И. Чуйкова явился комендант города генерал Вейдлинг, а утром туда был доставлен и последний член гитлеровского правительства – Фриче. Оба руководителя согласились издать приказ о капитуляции берлинского гарнизона: «30 апреля фюрер покончил жизнь самоубийством и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то, что иссякли боевые запасы, и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.
Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.
Вейдлинг, генерал артиллерии, бывший командующий зоной обороны Берлина».
По всем телефонам тут же был отдан приказ армии немедленно прекратить огонь.
Город горел. Черные клубы дыма поднимались к весеннему небу. Кое-где еще слышался треск автоматных очередей, но все громче и отчетливее в постепенно наступающей тишине слышались голоса, усиленные мощными громкоговорящими установками. Это непрерывно зачитывали текст приказа о прекращении огня на русском и на немецком языках. По улицам медленно проезжали машины с офицерами штаба Чуйкова и Вейдлинга, они доводили до немецких частей приказ коменданта бывшего командующего обороной города.
Из подвалов, подземных туннелей и метро начали вылезать гитлеровские солдаты – остатки берлинского гарнизона. Худые, небритые, в грязных шинелях, они вереницами потянулись к пунктам сдачи оружия. Какой жалкий конец армии, четыре года назад победно прошедшей по многим странам Европы!
Итак, поставлена последняя точка в гигантской берлинской эпопее. Враг капитулировал. Я посмотрел на часы. Было 15 часов 2 мая 1945 года.
В тот же день мне неожиданно пришлось встретиться с генералом Вейдлингом, и встреча оживила в памяти многое.
Это было вблизи имперской канцелярии. Мимо дымившихся развалин понуро, в полном молчании, брела колонна пленных. Впереди колонны медленно вышагивала группа генералов. Мне показалось, что один из них – грузный, с воспаленными глазами, в фуражке с высокой тульей и погонами генерал-полковника – задержал свой взгляд на стоявшем танке с ромбом на башне, и в его бесцветных глазах промелькнула какая-то тень воспоминания. Генерал скользнул взглядом по рядам танкистов и, опустив голову, зашагал дальше.
– Кто этот генерал? – поинтересовался я у стоявшего рядом Соболева.
– Вейдлинг… Генерал-полковник Вейдлинг…
Эту фамилию я слышал не раз. Свою карьеру на восточном фронте Вейдлинг начал в чине подполковника. Он был одним из тех, кто командовал гитлеровскими ордами, рвавшимися к Москве со стороны Волоколамского шоссе. Вот тогда-то ему и пришлось впервые узнать силу и мужество танкистов 1-й гвардейской танковой бригады. Возможно, именно тогда Вейдлинг впервые почувствовал, что против них бессильна знаменитая немецкая формула боя «умфассен, эйншлиссен, фернихтен» – охват, окружение, уничтожение.
Вторая встреча Вейдлинга с 1-й гвардейской армией произошла на Курской дуге. В то время он командовал уже дивизией, наступавшей в первом эшелоне. Напрасно «Тигры» и «Фердинанды», направляемые Вейдлингом, пытались таранить нашу оборону на Обояньском шоссе. Так и не сумев прорваться к Курску, они остались ржаветь на полях и дорогах грудой закопченного, бесформенного металла.
А что касается формулы «охват, окружение, уничтожение», то весь подлинный ее смысл Вейдлинг понял летом сорок четвертого, когда, будучи уже генералом, командующим 9-й армией, он угодил со своими поисками в бобруйский котел. Советские танки перерезали коммуникации 9-й армии и чуть было не захватили в плен штаб Вейдлинга. Сам он чудом вырвался из котла.
Ознакомительная версия.
