Сборник статей - Россия и США: познавая друг друга. Сборник памяти академика Александра Александровича Фурсенко / Russia and the United States: perceiving each other. In Memory of the Academician Alexander A. Fursenko / Russia and the United States: perc

Ознакомительная версия.

Как мы увидим в дальнейшем, в отношении Ля Тура Эндикотт оказался прав. В целом же Массачусетс пока предпочитал не вмешиваться в события, происходившие в Акадии, но при этом внимательно следил за их развитием. Что же касалось торговли и промыслов, то они считались частным делом заинтересованных лиц, которые знали, что идут на риск, и должны были сами позаботиться о своей безопасности.

Весной 1643 г., после некоторого затишья, конфликт в Акадии разгорелся с новой силой. Д’Ольнэ, получив подкрепления из Франции, блокировал форт своего противника на реке Сент-Джон. Ля Тур с помощью своей жены, которая ездила хлопотать за него во Францию, также добился присылки ему большого корабля «Сан-Клеман» и полутора сотен человек, в основном гугенотов из Ля-Рошели. В середине мая «Сан-Клеман» подошел к устью р. Сент-Джон. Видя, что д’Ольнэ располагает существенно бóльшими силами, его капитан не рискнул прорываться к блокированному форту Ля Тура. Однако ночью с корабля была спущена шлюпка, которой удалось проскочить в форт. Ля Тур, положение которого, видимо, было критическим, решил в третий раз попытаться получить поддержку от Массачусетса и на сей раз отправился туда лично. На этой же шлюпке он тайно покинул осажденный форт и приказал капитану взять курс на Бостон.

12/22 июня 1643 г. Ля Тур прибыл в столицу Новой Англии, напугав своим появлением и власти, и простых жителей.[64] Он заявил губернатору Уинтропу, что д’Ольнэ пытается захватить его форт, и просил власти Массачусетса помочь ему вернуться в его владения. В Массачусетсе развернулась бурная дискуссия о том, допустимо ли помогать «идолопоклонникам», стоило ли вмешиваться в конфликт, происходивший в колонии другой державы, и если да, то к каким последствиям это могло привести. Большинство сошлось на том, что принимать открытое участие в акадийской междоусобице не стоило. Однако Уинтроп добился принятия решения о том, что Ля Туру позволялось нанимать в Массачусетсе корабли, вербовать людей к себе на службу, закупать оружие и боеприпасы.

Изменение позиции бостонского руководства можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, свою роль играли экономические интересы. Ля Тур казался выгодным торговым партнером, контакты с которым приносили неплохие доходы бостонским коммерсантам. Помимо вышеупомянутых Гиббонса и Хокинса, весьма влиятельных в колонии людей, дела с Ля Туром имел и сын губернатора – Джон Уинтроп-младший. Во-вторых, необходимо учитывать политические соображения. В Англии шла гражданская война, и рассчитывать на помощь метрополии в случае возникновения какой-либо критической ситуации Массачусетсу не приходилось. Поддержка Ля Тура казалась Уинтропу наилучшим средством обезопасить северные границы колонии и защитить ее экономические интересы. Губернатор подчеркивал, что вербовка наемников – нормальная практика в европейских государствах, а Ля Тур – законный представитель монарха, с которым Англия находилась в мире. В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов моральные и религиозные аргументы. Объясняя свое поведение, Уинтроп много говорил о милосердии к «соседу, попавшему в беду», при этом неоднократно ссылался на Священное Писание.[65] Наконец, свою роль мог сыграть шок, вызванный неожиданным появлением в Бостоне большого иностранного корабля, на борту которого находилось полторы сотни вооруженных людей.[66]

Уинтроп утверждал, что его отношение к Ля Туру «одновременно согласуется с принципами гражданского управления и проистекает из Божественного закона».[67] Однако не все жители Массачусетса были согласны с губернатором. Его упрекали в контактах с католиками-«идолопоклонниками», в том, что он защищал только интересы нескольких бостонских торговцев и что в случае поражения Ля Тура его политика могла подставить колонию под удар д’Ольнэ, наконец, в том, что губернатор не согласовал свои действия с другими колониями – членами Конфедерации Новой Англии. Томас Горджес писал Уинтропу, что, с одной стороны, «весь Северо-Восток считает д’Ольнэ бедствием», но с другой – он испытывает опасения «с тех пор, как Ля Тур заявил, что получит Вашу помощь».[68] Наиболее жесткая критика действий Уинтропа содержалась в длинном послании, которое подписали Ричард Солтонстол, Саймон Брэдстрит, Сэмюэл Саймондс, Натаниэл Уорд, Эзра и Натаниэл Роджерсы и Джон Нортон. Оно получило название «Ипсуичское письмо», потому что все они жили либо в самом Ипсуиче, либо в соседних поселениях графства Эссекс, то есть на самой северной окраине Массачусетса. Все эти люди относились к политической и религиозной элите Новой Англии, а первые трое были магистратами (ассистентами). Основным автором текста и главным инициатором его создания, скорее всего, был Солтонстол, рукой которого написана бóльшая часть письма.[69]

В письме содержался категорический протест против действий Уинтропа, которые, по мнению его авторов, означали втягивание английских колоний в войну. Наличие «справедливых и необходимых» оснований для вмешательства в конфликт Ля Тура и д’Ольнэ ставилось под сомнение ввиду недостатка информации. Губернатору напомнили старую максиму: «In causa dubia bellum non est suscipiendum» («В сомнительном случае война не предпринимается»). В этом деле, полагали Солтонстолл и его единомышленники, надлежало руководствоваться словами, обращенными к царю Иосафату: «Следовало ли тебе помогать нечестивцу и любить ненавидящих Господа? За это на тебя гнев от лица Господа» [2 Пар. 19:2], а также мыслью из Притчей Соломона: «Хватает пса за уши, кто, проходя мимо, вмешивается в чужую ссору» [Притч. 26:17]. Авторы письма не понимали, какой вред д’Ольнэ может нанести англичанам, если они не будут предпринимать враждебные действия против него, и считали, что д’Ольнэ желает дружбы с англичанами, поэтому с ним вполне можно достичь компромисса. «Войны не должны предприниматься без совета и распоряжения высшей власти», говорилось далее, а «нынешние отношения между королевствами Англии и Франции предполагают, что подданные одного из них не должны вести войну против подданных другого, не имея на то официальных полномочий от государства, если только речь не идет об обороне в случае внезапного нападения». Губернатора предупреждали, что английские наемники, которые будут воевать на стороне Ля Тура, могут рассматриваться французскими властями не как частные лица, а как представители Новой Англии, которой придется отвечать за их действия.

Авторы письма утверждали, что эта война не приведет к славе и установлению мира, а, наоборот, станет источником многих тревог и опасностей для английских колоний, поскольку д’Ольнэ и без того силен, а если он захватит те корабли, оружие и боеприпасы, которые Ля Тур получит в Новой Англии, он станет еще сильнее. Указывалось также, что осложнение отношений с французами может поставить под угрозу коммуникации между Новой Англией и метрополией. Войны стоит начинать только тогда, когда есть шансы на победу, считали они, в случае же с д’Ольнэ эти шансы казались весьма призрачными, поскольку тот «силен в артиллерии, людях и боеприпасах», является «отважным, рассудительным и опытным солдатом и командиром», а также будет иметь преимущество обороняющегося перед нападающими. В заключение отмечалось, что властями Массачусетса не были выполнены все формальные процедуры, которые приняты при объявлении войны, не были предъявлены собственные требования и предложения по мирному урегулированию.[70] Изоляционистская позиция, занятая авторами письма, была продиктована заботой о безопасности северных английских поселений, которые в случае конфликта могли бы первыми подвергнуться нападению со стороны французов, и стремлением защитить интересы рыбаков Ипсуича, ходивших на промысел к мысу Сейбл на полуострове Новая Шотландия и заинтересованных в поддержании нормальных отношений с д’Ольнэ.

Ответ Уинтропа на «Ипсуическое письмо» был также весьма пространным и красноречивым. Губернатор обрушился на подписавших его магистратов, которые таким образом выступили против губернатора и «решения большинства». Уинтроп назвал это «чрезвычайным деянием, нарушающим принятые правила, несвоевременным и могущим привести к опасным последствиям». Его аргументы сводились к тому, что этот шаг мог стать опасным прецедентом, внести раздор в ряды колонистов, а также иметь печальные последствия, если о нем узнает д’Ольнэ и «решит воспользоваться нашим разделением». «Разве не более безопасно, более справедливо и более достойно для нас <…> если Провидение дает нам возможности спасти попавшего в бедственное положение соседа, ослабить опасного врага, без нашего прямого участия или расходов», – писал Уинтроп далее. В подтверждение своей позиции он ссылался на слова из Притчей Соломоновых: «Не отказывай в благодеянии нуждающемуся, когда рука твоя в силах сделать это» [Притч. 3:27]. Наш «бедствующий сосед просит нашей помощи; Божественное Провидение и его собственное хорошее мнение о нашем милосердии привело его к нам <…> неужели в этом случае мы должны разбираться, где справедливость в столкновении между ними?» – писал Уинтроп. От нас требуется «не более, чем это сделал бы любой человек, если он видит у своих ног соседа, над которым нависла смертельная угроза – он сначала спасет его, какой бы ни была причина».

Ознакомительная версия.