Но тут из леса на дорогу между нами и остальными пограничниками выбежала группа вражеских солдат. Это было настолько неожиданно, что я на мгновение растерялся, не зная, что предпринять. Слышу стук кованых сапог, учащенное дыхание бегущих. Еще секунда, и они захватят нас. Мы с Худяковым бросаемся к обочине. А Фирсов, повернувшись лицом к солдатам, прямо с рук открыл по ним огонь из пулемета. Ошеломленные, солдаты бросились наутек.
Неожиданно пулемет Фирсова умолк. В магазине кончились патроны. Пограничник резко отвел рукоятку назад, потом двинул вперед, нажал на спуск, но бесполезно - пулемет молчал. Поняв, что с пулеметом что-то случилось, вражеские солдаты бросились к Фирсову. Но он не растерялся и хладнокровно стрелял из нагана в одного, другого, третьего. Затем установил своего "Дегтярева" на дороге, снял пустой магазин, поставил заряженный, но не успел изготовиться к стрельбе, как раздалась длинная очередь...
Вражеские солдаты опять показываются на дороге. Мы открываем огонь, нам вторят подоспевшие бойцы заставы. Вместе с Худяковым подползаем к Фирсову. Гимнастерка его вся в бурых пятнах. Мы поднимаем пограничника и выносим его из зоны огня.
Гибель товарища заставила посуроветь лица бойцов. Противник пытался сбить нас с дороги, но это у него не получилось. Застава лейтенанта Аникина вышла во фланг вражескому подразделению. Группа пограничников, в числе которых был и заместитель политрука Аркадий Углицких, атаковала его с фронта. Потом врага преследовали пограничники оперативного поста старшего лейтенанта Стряпунина. Фашистские солдаты поспешно отошли к границе и бежали за Верецкий перевал.
Так закончился этот бой. "Выполняя приказ, - говорится в одном из документов, - 10 и 11 заставы в районе села Коростова вступили в бой с пехотным батальоном противника. Бой длился с 4.00 до 18.00. Враг отступил, оставив свыше 40 убитых. Заставы захватили 3 орудия, 5 станковых и 6 ручных пулеметов, военное имущество. В плен взято 11 солдат противника. Потери десятой и одиннадцатой пограничных застав в этом бою: убит - 1, ранен - 1".
Сегодня хорошо видно, как мало значил для судеб войны наш первый бой у села Коростова. Это был бой местного значения. Вокруг нас дрались целые армии. Именно там, севернее и южнее, разворачивались невиданные доселе напряженные и драматические сражения, в которых участвовали десятки и сотни тысяч людей. Но для пограничников заставы и отряда это было первое серьезное испытание, и они вышли из него с честью. Уже здесь, у границы, бойцы показали, что они умеют драться с врагом и побеждать его. Их преданность Родине, стремление во что бы то ни стало разбить вторгнувшихся в пределы Советской страны немецко-фашистских захватчиков были доказаны мужеством и храбростью. Не без гордости вспоминают об этом бое. Когда к концу войны мне вновь пришлось оказаться в этих местах, жители близлежащих сел вспоминали, как драпали отсюда фашисты через Верецкий перевал в июне 1941 года.
...Снова подошла автоколонна. Представитель штаба 13-го стрелкового корпуса распорядился посадить всех на машины и начать отход. Теперь мы уже знали: на остальных участках фронта дела складывались не в нашу пользу. К машинам подцепили трофейные пушки. Оставались у Коростова для прикрытия отхода отряда наша десятая и одиннадцатая заставы лейтенанта Аникина. Старшим группы был капитан Гладких.
Через некоторое время подошли автомашины и за пограничниками заставы лейтенанта Аникина. Капитан Гладких сказал мне:
- За вами транспорт подойдет позже.
Темнело. Где-то за горным хребтом будоражили округу взрывы, и глухое эхо от них долетало сюда. У нас стояла первозданная тишина. В эту тишину как-то исподволь вкрался стук конских копыт. Это подходил наш обоз. На пароконных повозках сидели старшина Вершинин и учительницы Ковалева и Яковенко. Я приказал кормить бойцов. Пограничники устало брели к повозкам, где были установлены термосы с едой.
Темнота стала гуще. По-прежнему лишь далекий, стертый расстоянием гул взрывов нарушал тишину. Машины не подходили. Освещая ракетами местность, дежурные пулеметчики изредка обстреливали дорогу. Им никто не отвечал.
Сквозь полудремоту я почувствовал, как наступил рассвет. Открыл глаза. Багровый край солнца выплыл из-за горы и словно оплавил снизу обугленно-черные тучи. Верхняя кромка их еще сливалась с ночным небом. Послышался надсадный гул. Наконец из-за туч вывалились немецкие бомбардировщики. Самолеты шли клиньями прямо над нами. Вскоре небо озарилось огненными сполохами, донеслись громовые удары. Рокоча, они пришли и сюда, в горную лощину. Черные столбы дыма поднялись выше гор.
- Бомбят Стрыйский аэродром, - сказал Скляр. - Что будем делать?
- Отходить.
Командиры отделений построили бойцов. Угрюмо опустив головы, пограничники проходили мимо влажной черной земли на могильном холме, под которым навсегда остался лежать пулеметчик Иван Фирсов. Нет, это не от усталости, не от полусуточного боя и не от бессонной ночи хмурились они. А оттого, что снова, несмотря на то что враг отброшен за линию границы, они идут в глубь страны. У повозок пограничники замедлили шаг. Максим Скляр стал перед строем.
- Вы сделали все, что могли, товарищи. Вы разгромили вражеский батальон. Противник отброшен от границы. Но обстоятельства вынуждают нас отойти. Придет время, мы снова вернемся сюда.
Целый день мы шли лесной горной дорогой. Уже темнело, когда застава оказалась у города Стрыя. Город горел. На аэродроме что-то рвалось, слышались редкие выстрелы. Выслали на разведку кавалеристов во главе со Скляром. Вскоре они вернулись.
- Надо торопиться, на этой стороне наших войск нет. Мост сейчас взорвут саперы.
Мы поднялись. Поднялось и наше тыловое охранение - отделение сержанта Худякова, находившееся в полукилометре от ядра заставы. Только мы перешли мост, как подъехал мотоцикл. Командир, сидевший в коляске, крикнул:
- Скорее, взрываем!
Мы стали объяснять, что на том берегу осталось еще одно отделение, но он махнул рукой:
- Поздно!
Почти тотчас раздался взрыв. Воздух наполнился запахом горелого тола.
Почему-то в ту минуту не хотелось думать, что Худякову не удастся переправиться через реку. Все хорошо знали сержанта. Он был смекалистым и расторопным командиром. Никто так виртуозно не работал на спортивных снарядах, как он, никто не стрелял лучше него, никто не мог так сноровисто собраться по тревоге и без устали преследовать нарушителей границы. Пограничники уважали Худякова за сметку, решительность, смелость.
"С Худяковым не пропадешь, - говорили о нем бойцы. - Он найдет выход из любого положения".
Так думал тогда и я.
