по Ближнему Востоку сходятся во мнении: американцы могли без проблем свергнуть иракского президента еще в 1991 году. Их поддерживали три четверти страны, в том числе шииты и курды, поднявшие восстание против Саддама.
Но американцы ушли, а Саддам жестоко всем отомстил. Генерал аль-Маджид, уже применявший ранее боевые газы против курдов, убил десятки тысяч людей. Из богатой процветающей страны Ирак превратился в груду развалин.
Иракцы голодали, а их президент запустил в то время масштабную программу строительства дворцов. К работе привлекли лучших архитекторов, лучших дизайнеров, лучших художников и скульпторов. По всей стране строились десятки дворцов – они стали средним пальцем миру, объявившему Ираку экономическую войну.
Вместе с тату-мастером Саифом я посещаю один из таких дворцов в Эль-Хилле, городке, прилепившемся к руинам древнего Вавилона. Все, что можно было вынести из резиденции президента, оказалось в домах окрестных жителей, но даже от остатков богатого убранства все равно захватывает дух. Уже при входе в глазах рябит от дорогой мозаики, а пол и стены выложены мрамором. В саду среди апельсиновых деревьев у Саддама был бассейн с видом на Тигр – такой бассейн был в каждом из его дворцов.
Я поднимаюсь этажом выше, где меня поджидает неожиданное послание из тех времен, когда поляки участвовали в бесславной иракской коалиции Джорджа Буша. Вся стена пестрит сердечками с польскими именами юношей и девушек: Славек любит Марту, Яцек – Илону, а Збышек – Мажену. В другой комнате полстены облеплено сердечками Большого оркестра праздничной помощи [8] – польские солдаты в Ираке тоже скидывались на медицинское оборудование для новорожденных.
Во дворце к нам подходит человек по имени Мохаммед. У него изрытое оспинами лицо, а под носом залихватские усики, делающие его на пару лет моложе.
– Я работал в этом дворце сторожем, – говорит он и улыбается.
А потом добавляет, что за небольшой бакшиш все нам здесь покажет. Тогда я прошу его помочь нам найти кухню. И – если это возможно – работавшего здесь повара.
– Поваров было двое, один уехал из Эль-Хиллы, второго уже нет в живых, – сообщает Мохаммед. – Но я знаю, где кухня.
Он ведет нас по широкой лестнице, расположенной сразу за бассейном, вниз, в полуподвал. Наверное, сюда давно никто не входил, потому что по всему полу валяются куски штукатурки, пыль и экскременты летучих мышей.
– У этих поваров была самая странная работа на свете, – рассказывает по пути наш проводник. – Каждый день они готовили завтрак, обед и ужин, словно Саддам находился во дворце. Обязательно оставляли пробы еды в холодильнике, как будто он мог отравиться. А вечером все приготовленное отправлялось на помойку.
– Почему? – удивляюсь я.
– Из соображений безопасности. Саддам для того и построил так много дворцов, чтобы никто и никогда не знал, где именно он остановился. Он мог оказаться в любом из них. Поэтому в каждом дворце прислуга работала так, словно сейчас он был именно там. Иногда он отправлял колонну пустых автомобилей, чтобы его враги думали, будто он куда-то едет. Сюда тоже приезжали такие колонны.
– А почему выбрасывали еду?
– Это была еда президента, предназначенная только для него. Ее нельзя было трогать. Еды было очень много, и местные бедняки вычислили, куда ее выбрасывают. Они стали шастать на помойку и забирать еду себе. Через несколько дней их всех арестовали и избили.
Наконец Мохаммед находит для нас кухню Саддама. Мы осматриваем ее в темноте при свете мобильных телефонов.
От кухонного оборудования не осталось и следа, только по стене и потолку тянется большая вентиляционная труба. Кроме этой неуклюжей алюминиевой конструкции здесь больше ничего нет.
– А Саддам хоть раз ел еду, приготовленную этими поварами?
– В этом дворце он побывал всего дважды, – говорит Мохаммед. – И приезжал со своими поварами. Всю местную обслугу закрывали в комнате и запрещали им выходить.
22
После войны с Кувейтом я уже очень устал работать на президента, а больше всего устал от непредсказуемости. Меня это просто изводило.
Я ждал подходящего момента и наконец признался начальнику охраны, что хочу уволиться.
Саддам вызвал меня к себе.
– Я слышал, ты хочешь от меня уйти.
Я ответил, что мне очень жаль, но это действительно так. Президент кивнул.
– Хорошо. Я понимаю.
Через несколько недель наконец сбылась моя заветная мечта: я приступил к работе в пятизвездочном отеле Tala. Когда я увольнялся, у администрации была ко мне одна-единственная просьба. Саддам очень любил мою бастурму, вяленую говядину, и попросил, чтобы раз в год – бастурму всегда готовят зимой – я приезжал и готовил это блюдо специально для него.
Я сразу же согласился и несколько лет подряд брал раз в году недельный отпуск, заказывал все необходимые ингредиенты и заготавливал полторы или две тонны бастурмы. Дворцовые запасы на целый год. А Саддам был со мной по-прежнему щедр и, находясь у власти, ежемесячно платил мне зарплату, словно я продолжал на него работать.
Через несколько лет после моего ухода Усама бен Ладен отправил два “боинга” взорвать небоскребы в Нью-Йорке. Сразу после этого Джордж Буш младший решил, что его главный враг – Саддам.
Остальное ты знаешь.
Удей и Кусей погибли в Мосуле, их застрелили американцы.
Саджида и Самира уехали из Ирака в разные стороны. Не знаю, где они сейчас, но наверняка Саддам позаботился, чтобы ни одна из них ни в чем не нуждалась.
Саддама повесили.
Последнюю бастурму я приготовил незадолго до второй атаки американцев. Когда президента схватили в доме в предместьях Тикрита, она висела там на пальмах. Он возил ее с собой до самого конца.
23
Американцы взяли Багдад, и я был в ужасе, ведь они разыскивали людей, сотрудничавших с Саддамом. Я боялся, что меня заберут в Гуантанамо и убьют или будут пытать.
Мы все попрятались, кто где смог. Из старого состава поваров не нашли никого. Из людей, с кем я работал, арестовали только человека, который приезжал во дворец чинить пульты от телевизоров и менять в них батарейки. Позже выяснилось, что они собирали информацию о том, как жил Саддам, чтобы вычислить его местонахождение. Видимо, кого-то они нашли, но кого? Понятия не имею. Под конец в окружении Саддама оставались только ат-Тикрити.
Абу Али с Саддамом Хусейном на дороге между Тикритом и Самаррой
За пятнадцать лет работы у меня накопилось множество фотографий с Саддамом. Я говорил тебе, что он обожал фотографироваться, а потом его фотограф приносил мне снимки. Когда пришли американцы, мне было так страшно, что я спрятал
