Спустившись с высокого, заросшего кустами берега, мы увидели широкую гладь Березины. Перебраться через реку без переправочных средств, да еще с раненым, было невозможно. Лейтенант приказал нам укрыться в кустах, а сам пошел искать лодку. Скоро он вернулся с невысоким стариком, которого нашел в лесу за заготовкой хвороста. Тот оглядел нас спокойно — видимо, уже не раз приходилось ему видеть окруженцев — и сказал, что может переправить нас в лодке, но только ночью. Днем опасно, могут заметить немцы.
До вечера мы прятались в прибрежных зарослях. А как стало темно, старик перевез нас на восточный берег реки. В благодарность за это Иванов подарил ему трофейный парабеллум.
За Березиной нам встретилось болото, тянувшееся на добрый десяток километров. Принесенная мною карта кончилась, поэтому мы не знали, как обойти его. Ориентировались дальше по солнцу днем и по звездам в ночное время, так как компас Иванов где-то потерял.
Целая ночь понадобилась, чтобы обойти болото. Трудно было с Ахмедом. Мы то поддерживали его попеременно под руки, то несли на носилках, устроенных из двух жердин, связанных по концам ремнями. Но Ахмеду становилось все хуже. При смене повязки я заметил, что рана на ноге вздулась и кожа вокруг нее потемнела.
— Как бы не началась гангрена, — сказал я Иванову, после того как закончил перевязку Ахмеду. — Надо что-то предпринимать.
— Выход один: или оставить его у местных жителей, или найти врача, — прошептал Иванов.
Мы старались переговариваться тихо, чтобы Ахмед не слышал.
Прошло еще двое суток. И вот как-то утром мы вышли на опушку леса и увидели одинокий хутор. Лейтенант приказал Василию разведать, есть ли кто на хуторе. Тот ползком, перебежками направился к одинокой хате-пятистенке. Вернулся он минут через тридцать и рассказал, что на хуторе живет бабушка с дочкой и внуком. Сейчас дома одна бабушка, а дочь с внуком гостят в соседнем селе Заозерье, у родственников. К вечеру должны вернуться.
Вскоре все мы уже сидели в хате. Бабушка кормила нас вареной картошкой, молоком. Ахмеда уложили на кровать, бабушка осмотрела его, принесла из сеней каких-то трав и приложила их к ране. Дала раненому попить отвару из трав, ему стало лучше, и он уснул.
— Оставьте его у меня, — сказала бабушка. — Я полечу его, а коли потребуется, то пошлю внучонка за фершалом. Есть у нас знакомый в Заозерье.
— Спасибо вам, бабушка, — поблагодарил ее Иванов. — Мы и сами хотели просить вас об этом. Боимся, как бы не стало плохо нашему Ахмеду. Только вдруг немцы нагрянут? Как вы?
— Не бойтесь, места у нас глухие. Супостаты навряд ли. сюда придут. Ну, а коли нагрянут, то выдам солдата за племянника или в погребе спрячу.
Поблагодарив гостеприимную хозяйку, мы ушли обратно в лес. Там отдыхали до вечера, а вечером снова зашли на хутор. К тому времени вернулись дочь хозяйки — средних лет русоволосая женщина с мягкими чертами лица — и ее сын — двенадцатилетний Михаська. Познакомились. Женщина грудным, певучим голосом назвала себя Дуней. Она рассказала, что с сыном они были в соседней деревне Заозерье у свекрови, помогали по хозяйству. Свекровь осталась одна, муж ее умер, а сын — муж Дуни — на фронте.
— Свекровь ходила в Белыничи и попала в немецкую облаву, — сказала Дуня, — еле выбралась.
— А в Заозерье не было немцев? — спросил Иванов.
— Они туда боятся заходить, — ответила Дуня и пояснила, что там учитель создал отряд из старших школьников. И они охраняют деревню.
Бабушка покормила бойцов ужином. Перед уходом они подошли к Ахмеду, лежавшему на кровати, и попрощались с ним. Отдохнув, он чувствовал себя лучше.
— Ну, поправляйся, Ахмед! — крепко пожал ему руку Иванов и приложился губами к заросшей щеке.
— До свидания, друзья! — сказал Ахмед, стараясь быть веселым, но не мог скрыть грусти. — Я чувствую себя уже хорошо, — прибавил он, — и скоро буду догонять вас.
Попрощавшись с Ахмедом и жителями хутора, мы ушли в ночную темноту.
А наутро мы встретили пятерых окруженцев. Двое из них были одеты в форму комсостава, двое — со знаками различия сержантов и один — красноармеец.
— Кто такие? — спросил, обращаясь к лейтенанту Иванову, капитан, очевидно старший.
— Бойцы Красной Армии, — ответил тот. — Пробираемся к своим.
Иванов представился сам и назвал всех нас. Сказал, что мы идем из-под Минска. Надеялись догнать фронт, да пока не удается. И сейчас не знаем, где фронт. Идем просто на восток.
— Тогда присоединяйтесь к нам, — произнес капитан. — Мы тоже двигаемся к своим.
Он рассказал, что их полк вел тяжелые бои недалеко от Минска, понес большие потери и был окружен фашистами.
Пробивались небольшими группами. Их группе удалось вырваться из кольца, и вот уже неделю они двигаются на восток. Из разговора выяснилось, что капитан Давыдов является начальником штаба полка, младший лейтенант Горохов — командиром комендантского взвода. Один из сержантов занимал должность старшины роты, а другой — командира отделения.
Все пятеро тоже были измучены минувшими боями и тяжелыми переходами, но форму сохранили в исправности, были чисто выбриты, подтянуты. Из оружия у Давыдова и Горохова были пистолеты, у сержантов — винтовки, а красноармеец нес ручной пулемет.
Расположившись на завтрак, мы угостили новых своих спутников тем, что сами получили на хуторе, и улеглись отдыхать, установив дежурство. Я прилег рядом с младшим лейтенантом Гороховым. Начали рассказывать друг другу о себе. Я, между прочим, поведал о том, что оставил под Минском, в деревне, жену и беспокоюсь, как она там. Горохов сообщил, что его жена тоже находится в тылу немцев — теперь уже недалеко отсюда, в деревне Шиловичи Белыничского района, у своих родителей. Прожили они вместе совсем мало — поженились в ноябре сорокового. Жена работала в Могилевской облвоенкомате, а он с полком весной сорок первого ушел в лагеря, потом полк перевели ближе к Минску. Там и застала война. Полк вел тяжелые бои, пока не оказался в окружении.
— А главное, — понизил голос младший лейтенант, — с нами знамя полка. Оно у начштаба Ивана Федоровича Давыдова, намотано на груди. Мы должны его спасти.
Вечером, перед тем как двигаться дальше, устроили совет: как быть со знаменем. Капитан Давыдов произнес небольшую речь, которая относилась главным образом к вновь присоединившейся нашей группе. Он сказал, что командир полка поручил им вынести полковое знамя.
— Мы выполнили эту задачу, — сказал капитан. — Но неизвестно, как дальше сложится наша судьба, где и когда нам удастся выйти к своим. Могут быть встречи и схватки с врагом, поэтому угроза знамени остается. Такой угрозы нельзя допустить. Ибо пока знамя живо, жив и полк! Какие будут предложения?
