Сергием I: Иисус Христос, имея две природы, божественную и человеческую, имел одну волю и действовал одной энергией. Однако с критикой ее выступил Иерусалимский патриарх Софроний I. Сергий I обратился к Папе с письмом, в котором осудил деятельность Софрония I, как ведущую к расколу Церкви, и предложил использовать термин «одна воля».
Гонорий I направил патриарху Сергию I ответное послание и еще одно письмо, написанное несколько позднее. На основании того, что оба эти письма не сохранились в подлиннике, а известны только в греческом переводе, некоторые историки отрицали их аутентичность. Современная историческая наука все же признает, что эти письма существовали, но вопрос о точности греческого перевода с латинского оригинала (а, следовательно, о точности приведенной терминологии и формулировок) так и остается неразрешенным (Galtier, 1948, p. 42–61).
Свое письмо Гонорий I начинает с фундаментального принципа, которым Апостольский Престол всегда руководствовался в вопросах вероучения: «Мы должны точно следовать тому, что приняли», и, показывая себя убежденным сторонником Халкидонского Собора, подробно излагает халкидонскую христологию. Используя выражение патриарха Сергия «одна воля», он объясняет, что у Иисуса Христа есть человеческая воля, а именно воля к добру, но не раздвоенность воли к добру и злу, присущая человеку вследствие первородного греха.
Тем не менее впоследствии III Константинопольский Собор осудил Гонория I, хотя не как ересиарха, а как епископа, не организовавшего борьбу с распространением гетеродоксального учения. При этом, однако, не были приняты во внимание принципиальные факты. Во-первых, оба монофелитских догматических эдикта «Экфесис» и «Типос» были изданы уже после смерти Гонория I. В середине 30-х годов VII века суть разгоревшегося нового богословского спора еще не была столь очевидной: не были изданы монофелитские догматические эдикты «Экфесис» и «Типос». Когда первый из этих эдиктов, «Экфесис», был издан осенью 638 года, Гонорий о нем не узнал, он умер 12 октября, до того, как этот императорский документ был доставлен в Рим. Гонорий I не был также в достаточной степени ознакомлен и с позицией Иерусалимского патриарха Софрония. Во-вторых, истинными виновниками введения монофелитства были императоры Ираклий I и Констант II, не только вводившие своими эдиктами это вероучение, но и с предельной жестокостью преследовавшие всех, кто отстаивал халкидонскую христологию, в том числе Папу Мартина I и Максима Исповедника, причем об этих мужественных борцах за веру III Константинопольский Собор вообще не сказал ни слова. В-третьих, совершенно не были приняты во внимание апологии в защиту памяти Гонория I, написанные его современниками, Папой Иоанном IV и Максимом Исповедником, которые объясняли теологическую позицию Гонория I. Так, Максим Исповедник писал, что несправедливо считать письмо Гонория I к Сергию I утверждением монофелитства, ведь в нем понтифик говорил лишь об отсутствии во Христе двух воль человеческой природы: одной – влекущей к добру, а другой – к злу: «В письме, которое Папа Римский Гонорий написал Сергию, он не отрицал две воли во Христе, хотя в нем он говорит об одной воле… Но он говорит, что в Спасителе не было присущей человеческой природе грешной воли, ведь Его зачатие совершилось без семени, и непорочное рождение Его было выше плоти, так что Он не имел грешных помыслов» (Maximus Confessor, Epistola ad Marinum presbyterum). Следуя в русле политики византийского правительства и, соответственно, считая Максима Исповедника политическим преступником, III Константинопольский собор презрительно отнесся и к его сочинениям, в том числе и к его апологии Гонория I.
Осуждение Гонория I на III Константинопольском соборе породило большую и острую полемику, которая в исторической науке получила название «Вопрос Папы Гонория». Католический епископ и историк Церкви Карл Йозеф фон Гефеле в конце XIX века ввел латинский термин «Causa Honorii Papae» (Hefele, 1870), который затем немецкие историки перевели на немецкий язык – «Honoriusfrage». В этом немецком варианте этот термин и получил распространение. Однако этот «Вопрос Гонория» привлек внимание историков и теологов еще задолго до XIX в. Еще в XV в. испанский теолог и кардинал Хуан де Торквемада считал, что это было фальсификацией греков-схизматиков. Голландский теолог, математик и писатель Альберто Кампензе (Альберт Пигий) высказал мысль, что Гонорий изложил в письмах патриарху Сергию свое частное мнение, а не как Папа Римский (Kreuzer, 1975, p. 137). Точки зрения фальсификации документов III Константинопольского собора придерживались историк кардинал Бароний и теолог-иезуит Николо Мария Паллавичино (Pallavicino, 1687, p. 517–538).
Особенную остроту эта полемика приобрела в связи с провозглашением на I Ватиканском соборе догмата о безошибочности решений «ex cathedra» Папы Римского в вопросах вероучения. Гефеле вначале выступал против принятия догмата о безошибочности Папы Римского именно потому, что считал выражения, может быть и неосторожные, но всё же допущенные Гонорием, ошибочными. Однако после принятия этого догмата Гефеле не стал в оппозицию к Собору, как он сам выразился: «Я поступился собственной безошибочностью в пользу безошибочности Церкви».
В то время многие католические историки выступили в защиту Папы Гонория I. Среди них канадский историк, в последующем кардинал Луи-Назер Бежен (Bégin, 1873, p. 255–261), а также историк-литургист аббат Дом Проспер Геранже, считающий молчание Гонория его слабостью, и утверждающий, что эти письма не были заявлениями «ex cathedra» (Guéranger, 1870, p. 149–153, 186, 204).
По понятным причинам, представить Гонория I еретиком стремились как протестантские, так и православные критики Католической Церкви. Можно упомянуть в этой связи позицию православного историка Церкви Антона Владимировича Карташева (Карташев, 2002, с. 511–512). Однако, как отмечал и сам Карташев, политическое давление в Византии тяготело и над вселенскими соборами (Карташев, 2002, с. 558). Также и историк Церкви протоиерей Иоанн Мейендорф однозначно осуждает Гонория I, однако практически не цитирует его послания (Мейендорф, 2012, с. 463–471).
Обзору полемики вокруг «Вопроса Гонория» посвящено исследование немецкого историка Георга Крейцера (Kreuzer, 1975).
Злободневность споров вокруг Гонория в наше время утратила актуальность, однако историки не пришли к однозначному решению, придерживаясь разных оценок Гонория I. Более взвешенная позиция занята итальянским историком Еленой Дзокка, которая считает, что Гонорий занимал полностью ортодоксальную латинскую христологическую позицию в вопросе «моноэнергизма», а также весьма осторожную в вопросе «одной воли» (Zocca, 1992, p. 103–147). Точку в этом споре поставить трудно: ибо на лицо неразрешимая дихотомия. С одной стороны Гонорий I осужден вселенским собором, который признали и Римские Папы (хотя и не напрямую за ересь), с другой стороны – очевидная пристрастность такого суждения вселенского собора и очевидное отсутствие гетеродоксальности, что подтверждают и сочинения, написанные в защиту Гонория I его современниками, святыми отцами, канонизированными как Католической, так и Православной Церковью.
Личность созидательная и творческая, Гонорий I на протяжении всего
