На аэродроме взревели мощные авиамоторы «фокке-вульфов». Всплески ракет озаряли черные кроны деревьев. Пахло молодой листвой, сиренью.
— Это был чудный вечер, панна Люси, — говорил Ян. — Паненка слични танчи… отлично танцует. Нам было так смутно… как по-русски? Так тоскливо одним…
— Вот я и дома, — ответила Люся, искоса, снизу вверх, поглядывая на него.
Неправильно истолковав этот взгляд, Ян Маленький хотел было обнять паненку и уже несмело обвил одной рукой за талию, но Люся оттолкнула его руку, замахнулась… Еще мгновение — раздался бы звонкий звук пощечины, но Люся вовремя опомнилась, опустила руку, поспешно улыбнулась поляку.
По улице, щелкая кнутом, ехал, стоя на телеге, молодой вихрастый парень. Люся узнала его. Это был белобрысый и губастый Ванька Алдюхов из Плетневки. Алдюхов тоже узнал Люсю и, окинув презрительным взглядом, дерзко, с вызовом, издевательски пропел:
Молодые девушки немцам улыбаются,
Позабыли девушки о парнях своих…
Люся вспыхнула. Ей захотелось кинуться вслед за парнем, оскорбившим ее, отодрать нахала за вихры. Она пыталась успокоить себя: ведь Алдюхов не знает, почему она гуляет с этим человеком в немецкой форме. И никто не знает. Неужели ее будут теперь все презирать, как этот противный Алдюхов?! И вовсе Янек не немец! Вот и повязка поляка на рукаве у него!..
— Он вас дразнил? — спросил Ян. — Я догоню его?
— Не смей! И поделом дразнил.
— Какой я немец! — точно отвечая ее мыслям, горько проронил Ян.
На востоке глухо прогремел гром, заморгали неяркие сполохи — то ли майская гроза, то ли фронтовая артиллерия…
— Может, зайдем к нам? — сказала Люся поляку, поднимаясь на крыльцо. — Мамы дома нет. Брат с сестрой спят — они маленькие. Посидим, поговорим…
Войдя в горницу, Люся бросила быстрый взгляд на цветастую ситцевую занавеску, разделявшую комнату на две половины. От Люси не укрылось, что занавеска, будто от сквозняка, едва заметно дрогнула. — Вот здорово! — весело воскликнула Люся. — Мы одни! Мамы долго не будет, Она в деревню на менки, за картошкой пошла…
Ян Маленький с удивлением поглядел на Люсю. Странно ведет себя эта паненка: то поманит, то оттолкнет. Впрочем, девушки, кажется, все такие…
Это хорошо, что мамы нет. Ян и вправду побаивался Люсину маму. Он слышал вчера, проводив Люсю домой, как Анна Афанасьевна устроила дочери скандал в сенях: «Опять с басурманом шлялась! Да что на тебя нашло такое, бесстыжая!..»
Ян несмело присел, сняв пилотку, на деревянный диван. Люся зажгла лучину. Стучали ходики на стене.
— Я вижу, у вас бензина нет для лампы, — сказал Ян, — так я для вас на аэродроме стащу…
Яну больше всего на свете в тот вечер хотелось поцеловать Люсю. Впервые позволила она ему обнять себя. Она о чем-то спрашивала его.
— Так этот майор улетел, — говорила Люся. — Может, знаете — усатый такой. А я, как на грех, забыла номер летной части, той, штабу которой уборщица требуется. Да вы совсем не слушаете!..
— Дужо… много есть новых, — равнодушно ответил Ян, держа в руке руку Люси. — Да я ими не очень интересовался.
— Как же мне быть? Забыла, совсем забыла я этот проклятый номер! — с расстроенным видом повторяла Люся.
— Может быть, тридцать один дробь двенадцать-Висбаден? — спросил Ян Маленький, поглаживая кисть Люсиной руки. — Это штаб аэродрома: тридцать один — номер части, двенадцать — номер военно-воздушного округа. Комендант и он же командир штабной роты — капитан Арвайлер.
— Нет, нет! Совсем не тот номер! — почти радостно воскликнула Люся. Ее обостренный волнением слух уловил скрип карандаша за занавеской.
— Еще зимой, — продолжал поляк, — из Брянска сюда прибыл новый штаб — штаб авиабазы или, вернее, штаб частей аэродромного обслуживания сещинской зоны. Это теперь самый главный штаб здесь. Начальник-полковник Дюдэ, заместитель — подполковник Грюневальд.
— А номер? — затаив дыхание спросила Люся.
— Номер двадцать один дробь одиннадцать-Брянск.
— Опять не тот! — еще радостнее воскликнула Люся.
Поляк называл номера воздушных эскадр, зенитных дивизий и корпусов, а Люся твердила:
— Нет, нет! Совсем не тот номер! — И отодвигалась от Яна. — Ну, не надо, Ян. Какие вы все, мужчины!.. Я прошу помочь, а вы…
— Номера других частей я не знаю, — сказал наконец Ян Маленький. — А знаете, панна Люся, лучше вам не узнавать номера частей. Это очень опасно.
— Опасно? Да почему?..
Ян и сам не заметил, как назвал все номера частей, которые только знал. Когда он спохватился, было уже поздно. Тут, к его радости и удивлению, Люся сама поцеловала его в щеку.
Мог ли Ян Маленький знать, что Люсина мать, сидя на кровати за занавеской, записала все номера, названные Яном! Мог ли он знать, что Аня Морозова, проведя «разъяснительную работу» с Люсиной мамой, рассказала ей, почему Люся гуляет с поляком.
Вскоре Люся выпроводила гостя и, заперев за ним дверь, бросилась к матери за занавеску.
— Ура, мама! — ликующе воскликнула она, целуя мать. — Победа! Мы выполнили задание.
Утром по дороге в военный городок, куда они шли с тазами и ведрами стирать белье, Люся доложила Ане о первом успехе.
— Молодец, Люсек! Видишь, не боги горшки обжигают! Но это только начало.
— Что?! Нет уж! Это начало и конец! Сначала меня мать по щекам отхлестала — за то, что с басурманами путаюсь…
— Так я же все объяснила Анне Афанасьевне! Она у тебя вполне сознательная, в текущем моменте разбирается. Она ведь уже помогает тебе…
— А вчера мальчишки мне гадости кричали. Соседи плюются. Того и гляди, дверь дегтем вымажут. Им тоже всё объяснишь?
— Эх, Люська! Сдрейфила?
— И вовсе я не сдрейфила.
— Ты же не меня подводишь, а партизан и летчиков наших.
— Ладно уж! — помолчав, со вздохом проговорила Люся. — Говори, что делать, Анька-атаман.
— Свидание своему кавалеру на сегодня назначила?
— Какой он мне кавалер?? — краснея, возразила Люся. — Мундир его видеть не могу. Ведь все это понарошку. Назначила, раз для дела нужно. — И, совсем смешавшись, тихо добавила: — А парень он вроде неплохой…
— Вечером, Люся, — чуть торжественно сказала Аня, — ты пустишь в ход наш главный козырь!..
Стоя в казарменном дворе поодаль от других прачек, Аня и Люся выжимали выстиранное белье. Люся была в смятении. У Ани был решительный вид.
— Нет, Аня! — тихо сказала Люся. — Не могу я так. Некрасиво как-то. Он с чистой душой… все, что знал, выложил, а мы его пыльным мешком из-за угла?..
