Так и случилось. Билось тугое пламя в раскочегаренных топках, поднялось давление в котлах, заработала турбина. А за ней ожили насосы, откачивая накопившуюся в выработках рудника воду, потянули стальные канаты подъемные машины. Уже через неделю первая партия забойщиков в двадцать человек спустилась с обушками и топорами в шахту. Вечером объявили митинг. В нарядной на стол положили глыбку угля, поблескивавшую острыми краями. Вот она, первая ласточка, добыта в своей, народной шахте.
— Как хотите, а мы объявляем Первый рудник действующим, — сказал один из самых уважаемых шахтеров Елисей Ходотов.
И точно, поутру протяжно, радостно разорвал тишину поселка гудок, призывая подземную братию к спуску.
В центральной кочегарке вкалывал Никифор за двоих — все, кто мог в руках обушок держать, теперь в забоях. Да ничего, силы хватало, прямо танцевал у топок, подбрасывая уголек. «Сноровистый паренек, со смекалкой, — уважительно говорил об Изотове Денисенко. — Добрый шахтарь из него будет». Говорил так неспроста. Он часто видел Никифора на шахтном дворе, у подъема. Однажды предложил парню:
— Давай прокачу. — Кивнул на клеть. — Туда, — показал рукой на землю, — и сразу вернешься.
— Што за прогулки, — отозвался, услышав этот разговор, Ходотов, назначенный десятником. — Ежели любопытство до рудника имеет, то записывай его в забой. Подучим, тады и в клеть.
— А испужается? — спросил с умешкой Денисенко.
— Неужто? — удивился Ходотов. — Погодить тады маленько надо. Не уйдет рудник, — добавил уж мягко, — ежели душой к нему тянешься. Ныне люди с опытом нужны. Вот забои приведем в порядок…
Вернулись из деревни отец с сестрой, а мать к ним с радостью: «Во-от, сына наш отличился. Семь пудов муки за месяц заработал». Отец слушал, смотрел недоверчиво. Шутка ли, семь пудов!
Вечерами собиралась шахтерня у административного комбината с гармошками, пели, беседовали. Жили еще голодно, зато весело.
— Хоть сутками не вылазь из шахты, — высказался среди собравшихся как-то вечером Денисенко. — Теперь мы, братцы, на себя работаем, на свою страну. Что сделаем — то наше, что заработаем — тоже наше.
И немудреные эти слова отразили общее настроение людей, смотревших ныне вокруг себя в родном поселке иными глазами — пытливыми глазами хозяев, желающих своими руками сделать что-то хорошее, доброе в этой новой жизни, которую пока понимали больше сердцем, чем рассудком.
В марте 1920 года в Горловку приехал председатель ВЦИКа М.И. Калинин. Прибыл он специальным поездом из нескольких вагонов. На одном из них, товарном, была надпись: «Шахтерам от фронтовиков». Отрывая от своих скудных запасов, Москва посылала горнякам Горловки продукты, обувь, одежду, ткани, Первая беседа с горняками состоялась в вагоне. Михаил Иванович внимательно слушал председателя рабочего правления Первого рудника Даниила Галицева, переспрашивал, делал пометки в блокноте. Нужд у горняков накопилось немало, не все можно было решить на месте, так вот сразу.
— Помогали Донбассу и будем помогать, — подытожил разговор Калинин. Пытливо оглядел собравшихся в вагоне горловчан. — Привез вам большой привет от Владимира Ильича Ленина. Просил меня передать вам, что с углем очень плохо. Разруха всюду, а без топлива… Сами знаете. Шахтеров Первого рудника особо отметил, просил поднапрячься, побольше давать уголька. Знаем, трудно пока, но заверяю вас, товарищи, скоро лучше жить станем. А в вашу шахту спуститься хочу. Проведем вот общий митинг, так сразу и приеду на Первый…
Неизвестный фотограф запечатлел момент, когда Михаил Иванович, выехав на-гора, шел от клети в нарядную в сопровождении председателя рабочего правления шахты Галицева и секретаря партячейки Чиркина. В робе, с шахтерской лампой в руке, в другой трость, на голове круглая войлочная защитная шапка. Газета «Беднота» 1 апреля 1920 года писала: «Председатель ВЦИКа тов. Калинин при посещении Горловских рудников спускался в шахту № 1, где провел некоторое время за работой…»
В нарядной Первого рудника тесно, горняки сгрудились плотно даже и з коридоре. Еще бы, сам Калинин делится впечатлениями.
— Мне подсказали, что за две смены ствол выдает четыреста вагонеток, — говорит Михаил Иванович. — Учитывая состояние выработок, неплохой результат. Так? — Кто улыбается, кто пожимает плечами, сам не знает — хорошо ли. — Вопрос в другом, — гнет свою линию Калинин. — Сколько до войны в сутки давали? Ага, до двух с половиной тысяч вагонеток. А тут четыреста. Видите, какая арифметика.
Первый выборный завшахтой Даниил Галицев осторожно возражает: мол, до войны народу в забоях втрое больше работало, развитием выработок последние годы никто не занимался, сократилось число уступов.
— Зато сознательность выросла, — не соглашается Калинин. — На себя теперь работаем.
Пообещал, что с людьми помогут: пришлют вчерашних бойцов, людей дисциплинированных, сознательных. С техникой вот сложнее. Чтобы машиностроительные заводы в полную силу заработали, топливо нужно, а его нехватка. Острейшая. Все равно получат шахтеры, передовой отряд рабочего класса Донбасса, и материалы, и машины горные, и спецовку.
— С людьми туго, — говорит Калинин. — Да не только у вас. В Горловке в прежнее время занято на рудниках было более пятнадцати тысяч человек, а сейчас только две тысячи. Потому и обращается к вам Владимир Ильич с просьбой помочь стране. А трудности переживем, не впервой.
— Михаил Иванович, как с обушком-то управлялись сегодня в забое? — спрашивают из толпы.
— Тяжело, уголь вроде гранита мне показался, — под одобрительный смех горняков отвечает Михаил Иванович. — Не зря в старой песне говорилось: «Шахтер в шахту опустился, с белым светом распростился». Так, верно? Как там дальше?
— До свиданья, белый свет, я вернулся или нет, — прокричали чуть не хором.
— Ну вот, а теперь иначе заживем, иные песни народ сложит.
Через несколько дней после отъезда Калинина шахтная «кукушка» пригнала со станции Константиновка вагон пшеницы. Его выделили по указанию председателя ВЦИКа для горняков Первого рудника, как его еще до сих пор иногда именовали даже в документах.
А вскоре в поселок прибыл в полном составе 4-й трудовой полк Красной Армии. Бойцы сменили гимнастерки на горняцкую робу, обучались разным подземным профессиям, спускались в забои. За два года выработка на Первом руднике каждого забойщика поднялась с 22 тысяч пудов угля до 37 тысяч. Это была первая трудовая победа коллектива будущей шахты «Кочегарка», и именно в этот год, 1922-й, началась шахтерская биография Никифора Изотова.
