Сыновей наставлял, преподавая урок чести:
– Первым не задирайся! Слабого не тронь, лежачего не бей! Подножка да тычки в спину – последнее дело! Но уж коли обиду вам нанесли крепкую, тогда за честь свою стойте до конца! Помните, что вы Лукины!
Прослышав о подвигах Лукина, пригласила его к себе в гости в Павловск императрица Мария Федоровна. Вот как описал это событие один из современников: «…Ее величество императрица Мария Федоровна… за обедом просила, чтоб Лукин показал свою силу. «Ваше Величество, с радостью исполнил бы ваше милостивое желание, но ничего не найду, что вам показать». В это самое время, как он оглядывался, поставил ему придворный лакей серебряную тарелку. Он потребовал другую. Государыня обратила свое внимание. Он взял в руки обе тарелки, свернул в дудочку самым легким образом, встал и поднес сверченные обе тарелки, – и так искусно, что нельзя было сказать, что тут две тяжелые серебряные тарелки».
Но подобные визиты были редкостью. Единственно, куда любил, хаживать Лукины, так это во французский театр. Там-то с Лукиным произошла история, навсегда вошедшая в копилку русских анекдотов.
В тот вечер в театр пожаловали два дружка – известный острослов и шутник гофмейстер Кологривов, церемониймейстер Соллогуб, а с ними целая куча приятелей. Соллогуб заявился франтом в синем плаще, подбитом красным бархатом. Во время спектакля друзья вертелись на своих местах и поглядывали, как реагируют окружающие на столь необычный наряд. Кологривов с презрением окинул взглядом одного случайного, как ему показалось, зрителя, который и в представлении-то ничего не понимал.
– Сейчас я сделаю из него посмешище всего Петербурга! – объявил Кологривов.
Спустившись в партер, Кологривов обратился к незнакомцу:
– Понимаете ли вы по-французски?
Тот смерил его взглядом и ответил отрывисто:
– Нет!
– Так не угодно ли, чтоб я объяснил вам, что происходит на сцене?
– Сделайте одолжение.
Кологривов понес столь отчаянную галиматью, что, сидевшие рядом просто помирали со смеху. В ложах прислушивались и фыркали. Когда же красноречие острослова иссякло, молчавший дотоле незнакомец вдруг поинтересовался на чистейшем французском:
– А теперь потрудитесь объяснить мне, зачем вы несли такой вздор?
Кологривов опешил, ошарашенно развел руками:
– Я не думал… Я не знал…
– Вы не знали, что я одной рукой могу взять вас за шкирку и закинуть в ложу к тем дамам, с которыми вы так приятно только что перемигивались?
– Извините! – лепетал вмиг растерявший самоуверенность Кологривов.
– Знаете ли вы, кто я?
– Нет, не имею чести!
– Я – Лукин!
Кологривов побледнел смертельно. Толпа любопытных потихоньку ушла от греха подальше, оставив его один на один с легендарным силачом.
– Дорогая, я вернусь к концу антракта! – обернулся Лукин к жене. И велел поникшему острослову – Идите за мной!
В буфете Лукин заказал два огромных стакана пуншу, наполнил их до краев, один подал Кологривову:
– Пейте!
– Но я не пью! – взмолился тот.
– Пейте!
Захлебываясь, Кологривов судорожно опорожнил стакан. Лукин залпом выпил свой и тут же заказал еще по стакану. Напрасно Кологривов отнекивался – он был обречен. Затем выпили еще и еще. После восьмого стакана острослов свалился замертво, и его через весь театр поволокли к выходу. Дмитрий Александрович же, как ни в чем не бывало, возвратился к жене и досмотрел спектакль.
В сентябре 1805 года Кронштадт покинула эскадра вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. Корабли держали курс в Средиземное море, где разворачивались боевые действия против наполеоновской Франции, которую поддерживал Стамбул. Тогда же началась подготовка резервного отряда. В командование 74-пушечным кораблем «Рафаил» вступил капитан 1 ранга Лукин. С тех пор дома он почти не бывал: началось вооружение корабля.
В заботах пролетел май, а за ним июнь. В последних числах июля корабли вытянулись на рейд. Командовал отрядом капитан-командор Иван Александрович Игнатьев, активный участник русско-шведской войны 1788–1790 годов. С 1804 года он управлял провиантским департаментом, с 1805 года командовал кораблем «Сильный». Игнатьев героически погиб в Дарданелльском сражении 10 мая 1807 года.
Уже перед самым отходом отряда гребных катеров на рейд прибыл император Александр I. Осмотр он начал с «Рафаила». Александр спустился в трюм, отведал матросской каши, оглядел абордажные орудия.
– А можешь ли ты, Дмитрий Александрович, пушку поднять? – ни с того ни с сего обратился он к Лукину.
– Это можно, ваше величество! – улыбнулся тот. – Дело привычное!
Подойдя к шестифунтовому фальконету, Лукин легко приподнял его руками и, оттащив шагов за десять, бережно поставил на палубу.
– Да, силой тебя Господь не обделил, – резюмировал император, взяв капитана под локоть. – С желанием ли идешь ты в этот поход?
Какой же моряк, ваше величество, откажется от столь многотрудного, но и славного плавания. Это же не в луже Финской карасями барахтаться!
– А в каком положении семейство свое оставляешь? – продолжал расспросы император.
– Известно в каком, – усмехнулся Лукин. – В ожидательном. На то она и семья моряка, чтобы с моря его поджидать. В остальном же надеюсь, что они смогут иметь покровителя в лице вашего величества!
– Не изволь сомневаться, Дмитрий Александрович, все, что должно, я исполню с тщанием. За семейство свое будь спокоен!
Александр I сдержал слово, данное Д. А. Лукину. После гибели мужа А. Е. Лукиной была назначена «приличествующая ей» пенсия, а сыновья были определены в Пажеский корпус.
На «Рафаиле» меж тем уже сыграли парусную тревогу. Император, поглядывая на карманные часы, лорнировал бегавших по палубе матросов. Наконец к нему подошел Лукин:
– Паруса поставлены, ваше величество! Рифы взяты, а марсели подняты!
Александр еще раз взглянул на часы: с момента подачи команды прошло не более трех минут.
– Превосходно! Молодцам марсовым по целковому, всей команде по лишней чарке, офицерам мое благодарение, а тебе, Дмитрий Александрович, спасибо и счастливого пути! – сказал Александр, покидая палубу «Рафаила».
Вечером того же дня, обменявшись салютацией с кронштадтскими фортами, отряд командора Игнатьева взял курс в открытое море. Прошли Ревель, миновали Копенгаген, впереди была Атлантика.
Зашли в Портсмут. Здесь Лукина встречали как старого знакомого.
Рядом с «Рафаилом» стоял британский линкор «Центавр», только что вернувшийся из Вест-Индии. Лукин тотчас пригласил офицеров с английского корабля на обед к себе. За обедом англичане рассказывали, что выдержали на пути к метрополии отчаянный шторм и бой с четырьмя французскими фрегатами. Сам обед прошел весело. Хлебосольный Лукин выставил на стол все, что имел в своих припасах. Один из соплавателей Лукина так описывал это застолье: «Обед был в английском вкусе: грог перед обедом, а за столом – портвейн, херес ходили кругом стола. Только и было слышно: «Капитан такой-то, ваше здоровье!» – и мы все вышли из-за стола, как говорится, с красными носами…»
