Михаил Кутузов - Тактика победы

Во время перемирия 1807, 1808 и 1809 гг. совершенно забыли воспользоваться огромным доходом за провоз товаров, который продолжался в течение 2-х лет.

Я не подсчитываю особенно тщательно всей сметы потерь, которые понесла Россия в эту войну как от неудачного выбора ее представителей, так и от ошибочных их действий, а также и от алчности их агентов-греков, валахов и др. Таких потерь можно насчитать 20 миллионов дукатов или 22 миллиона рублей. Половины этой суммы было бы достаточно для содержания армии, 10 миллионов могли пойти в Государственную кассу, а между тем я полагаю, что на наши 7 кампаний пошло более 200 миллионов рублей.

Начальником московского ополчения избран был дворянством М. Л. Кутузов, а в помощь ему граф Ираклий Иванович Морков. В Москве уже получено было известие, что французами занят Смоленск; с сим известием приехал великий князь цесаревич. Государь вскоре после сего изволил отъехать в Петербург.

В сей столице петербургское дворянство собирало тоже ополчение, и сие дворянство подчинило своих ратников тоже М. Л. Кутузову. В этом качестве он приехал явиться к Государю. Это было в Таврическом дворце; я, увидевши сего славного генерала, подхожу к нему и говорю:

– Стало быть, дворянство обеих столиц нарекло Ваше высокопревосходительство своим защитником и Отечества!

Михаилу Ларионовичу неизвестно еще было, что московское дворянство избрало его также начальником своего ополчения. Когда он узнал о сем назначении, с полными слез глазами сказал:

– Вот лучшая для меня награда в моей жизни! – и благодарил меня за сие известие.

Хотя Барклай-де-Толли и назван был главнокомандующим 1-ю Западною армией, но он не переставал быть военным министром: в отсутствие его управлял военным министерством князь А. И. Горчаков.

Однажды я был дежурным при Государе на Каменном острове. Князь приезжает с докладом к императору и говорит мне:

– Ах, любезный друг, какую я имею ужасную комиссию к Государю! Я избран ходатаем от всего комитета господ министров, чтобы просить Его Величество переменить главнокомандующего армиею и вместо Барклая назначить Кутузова. Ты знаешь, как Государь жалует Барклая, и что сие – собственный выбор Его Величества.

Я с нетерпением ожидал, когда князь Горчаков выйдет из кабинета императора. Действительно, случай был редкий, чтобы какое-либо место, хотя составленное, впрочем, из первейших государственных чинов, – предложило Государю нашему, против воли его, переменить лицо, и какое же? – главнокомандующего армиею, тем более, что император, как известно было, не весьма благоволил тогда к генералу Кутузову.

Наконец я увидел князя Горчакова, выходящего из кабинета Государева; видно, что у них был продолжительный и жаркий разговор, ибо князь имел лицо, как пламя. Он мне сказал:

– Слава Богу, я успел. Нельзя не дивиться кротости и милосердию Государя; представь себе, что я осмелился, наконец, сказать Его Величеству, что вся Россия желает назначения генерала Кутузова, что в отечественную войну приличнее быть настоящему русскому главнокомандующим. Государь приказал князю Горчакову дать знать генералу Кутузову, чтобы на другой день поутру приехал к Его Величеству. Мое дежурство еще продолжалось, когда генерал Кутузов прибыл на Каменный остров. Я с ним был один.

– Мне предстоит великое и весьма трудное поприще, – сказал Михаил Ларионович, – я против Наполеона почти не служил; он все шел вперед, а мы ретировались – может быть, по обстоятельствам нельзя было иначе. Скажите мне, – продолжал он, – кто находится в главной квартире Барклая из чиновников, занимающих место по штабу? Я никого не знаю.

Я назвал ему всех, и когда он услышал, что обер-квартирмейстерскую должность отправляет барон Толь, он мне сказал:

– Я этому очень рад, он мой воспитанник, он выпущен из первых кадетского корпуса, когда я оным командовал.

После сего позвали его к Государю. Выходя из кабинета Его Величества, генерал Кутузов мне сказал:

– Дело решено – я назначен главнокомандующим обеих армий. Но, затворяя уже дверь кабинета, я вспомнил, что у меня ни полушки нет денег на дорогу, я воротился и сказал: «Mon maitre, je n’ai pas un sou d’argent. [«Государь, у меня нет ни копейки денег»]. Государь пожаловал мне 10 000 рублей.

Простясь со мной, генерал Кутузов уехал, и мне более не случалось уже с ним никогда видеться.

Мне довелось видеть князя накануне его отъезда. Это был старец весьма любезный в обращении; в его лице было много жизни, хотя он лишился одного глаза и получил много ран в продолжение пятидесяти лет военной службы. Глядя на него, я боялась, что он не в силе будет бороться с людьми суровыми и молодыми, устремившимися на Россию со всех концов Европы.

Но русские царедворцы, изнеженные в Петербурге, в войсках становятся татарами, и мы видели на Суворове, что ни возраст, ни почести не могут ослабить их телесную и нравственную энергию. Растроганная покинула я знаменитого полководца. Не знаю, обняла ли я победителя или мученика, но я видела, что он понимал величие подвига, возложенного на него.

Перед ним стояла задача восстановить добродетели, насажденные христианством, защитить человеческое достоинство и его независимость; ему предстояло выхватить все эти блага из когтей одного человека, ибо французы, немцы и итальянцы, следовавшие за ним, неповинны в преступлениях его полчищ. Перед отъездом Кутузов отправился молиться в церковь Казанской Божией Матери, и весь народ, следовавший за ним, громко называл его спасителем России.

Какие мгновения для простого смертного! Его годы не позволяли ему надеяться пережить труды похода, однако в жизни человека бывают минуты, когда он готов пожертвовать жизнью во имя духовных благ.

Минута радости была неизъяснима: имя этого полководца произвело всеобщее воскресение духа в войсках, от солдата до генерала. Все, кто мог, полетели навстречу почтенному вождю принять от него надежду на спасение России. Офицеры весело поздравляли друг друга со счастливою переменой обстоятельств; даже солдаты, шедшие с котлами за водой, по обыкновению вяло и лениво, услышав о приезде любимого полководца, с криком «ура!» побежали к речке, воображая, что уже гонят неприятелей.

Тотчас у них появилась поговорка: приехал Кутузов бить французов!.. Старые солдаты припоминали походы с князем еще при Екатерине, его подвиги в прошедших кампаниях, сражение под Кремсом, последнее истребление турецкой армии на Дунае – все это было у многих в свежей памяти. Вспоминали также о его чудесной ране от ружейной пули, насквозь обоих висков.