стремится к нему.
С одной стороны, лучшие произведения искусства нашего времени передают чувства, влекущие к единению и братству людей (таковы произведения Диккенса, Гюго, Достоевского; в живописи — Милле, Бастиен Лепажа, Жюль Бретона, Лермита и других);
с другой стороны, они стремятся к передаче таких чувств, которые свойственны не одним людям высших сословий, но таких, которые могли бы соединять всех людей без исключения.
Таких произведений еще мало, но потребность в них уже сознается» (30, 177).
Из вариантов к трактату «Что такое искусство?»
№ 44 (рук. № 19)
«Есть произведения заразительные, по форме своей доступные всем людям, но передающие чувства дурные, разъединяющие людей, как например, чувство сладострастия, аристократизма, тоски, презрения к людям. Особенно распространившиеся в последнее время дешевые, развратные романы, такие же картины в иллюстрациях и в рекламных картинках; патриотические и ложно религиозные сочинения и картины. Второй род заразительного и дурного искусства — это произведения дурные, заразительные, но мало доступные людям. Такова большая часть наших лучших романов, стихов, картин. Едва ли это не самый большой отдел искусства.
Произведения же не дурные могут быть четырех родов: произведения заразительные, передающие чувства не дурные, соединяющие только малое число людей в настоящем. (Это низкий род не дурного искусства.) Таковы в словесном искусстве лирические стихотворения большинства поэтов: Гёте, Шиллера, Мюссе, Пушкина. В живописи — все исторические картины. В музыке Бетховен, Шуман, Шопен и др.
Второй род — это произведения заразительные, передающие не дурные чувства и доступные большому количеству людей. Чем большему количеству людей доступны произведения этого порядка, тем они выше.
Ф. М. Достоевский
Мигель Сервантес
Альфонс де Ламартин
Образцами такого рода произведений могут быть Илиада, в особенности Одиссея, Тысяча и одна ночь, все жанровые картины и вся наиболее доступная музыка: Гайдна, Баха и народных песен.
Третий род — это произведения, передающие самые высокие чувства, до которых дожили люди известного времени, но доступные только малому количеству людей. Образцами таких произведений могут служить некоторые стихотворения Шиллера, Гюго, Ламартина, Дон Кихот, романы Диккенса, Достоевского и в живописи лучшая христианская живопись» (30, 381).
№ 45 (рук, № 19)
Александр Дюма (отец)
А. С. Пушкин
Ф. М. Достоевский
Ги де Мопассан
Уильям Шекспир
«Образцом искусства высшего рода могут быть из библии история Иосифа, история Будды, некоторые вещи Диккенса, Hugo Les pauvres gens (Гюго «Бедные люди. — В. Р.) др., Достоевского, в живописи — Милле и Ге; образцом второго рода искусства могут служить Дюма отец, Пушкин, Мопассан, Шекспир; в живописи Кнаус, Месонье; в музыке Гайдн, Шопен» (30, 382).
№ 65 (рук. № 54)
«Если бы от меня потребовали указать в новом искусстве на образцы высшего религиозного содержания искусства, то я указал бы в словесном искусстве на некоторые драмы Корнейля, Шиллера, на произведения У. Hugo, на его «Les pauvres gens» («Бедные люди». — В. Р.), на «Misérables» («Отверженные». — В. Р.), на все романы Диккенса, на «Мертвый дом» Достоевского, на «Хижину дяди Тома», на некоторые рассказы Мопассана и на многие другие, выбранные из разных известных и неизвестных авторов…» (30, 412).
№ 66 (рук. № 55)
Пьер Корнель
Оливер Голдсмит
Бернарден де Сен-Птьер
Ф. М. Достоевский
«Если бы от меня потребовали указать в новом искусстве на образцы высшего религиозного по содержанию искусства, то я указал бы в словесном искусстве на некоторые драмы (Корнеля), Шиллера, на Викфильдского священника (роман О. Голдсмита. — В. Р.), на Paul et Virginie («Поль и Вергиния» — повесть Бернардена де Сен-Птьера), на V. Hugo, на его Les pauvres gens, на его «Misérables» (Гюго «Бедные люди», «Отверженные». — В. Р.), на все романы и рассказы Диккенса, на «Хижину дяди Тома», на Достоевского, преимущественно, его Мертвый дом, и на некоторые другие произведения мало или вовсе неизвестных сочинителей» (30, 413).
Роман «Воскресение» (1899)
Часть первая, глава XII
Фрагмент
В романе Толстой с Нехлюдовым настойчиво убеждают Катюшу-девушку и Катюшу-арестантку читать Тургенева и Достоевского. А в одном из вариантов юная Маслова предстает читающей Достоевского, Тургенева, и проза этих русских писателей укрепляет в ней веру «в то, что есть добродетель и порок, что можно и должно быть хорошей».
«Катюше было много дела по дому, но она успевала всё переделать и в свободные минуты читала. Нехлюдов давал ей Достоевского и Тургенева, которых он сам только что прочел. Больше всего ей нравилось «Затишье» Тургенева. Разговоры между ними происходили урывками, при встречах в коридоре, на балконе, на дворе и иногда в комнате старой горничной тетушек Матрены Павловны, с которой вместе жила Катюша и в горенку которой иногда Нехлюдов приходил пить чай вприкуску. И эти разговоры в присутствии Матрены Павловны были самые приятные. Разговаривать, когда они были одни, было хуже. Тотчас же глаза начинали говорить что-то совсем другое, гораздо более важное, чем то, что говорили уста, губы морщились, и становилось чего-то жутко, и они поспешно расходились» (32, 46).
Из первой законченной редакции «Воскресения»
«Но когда они один на один (Нехлюдов и Катюша. — В. Р.) случайно встречались друг с другом, им становилось мучительно, не столько стыдно, сколько жутко: они оба краснели и когда говорили между собой, то путались в словах и не понимали хорошенько друг друга. То, что говорили их взгляды, заглушало то, что говорили уста. Но все-таки они говорили. Нехлюдов увидал раз, что она читает, спросил, что это было. Это был Тургенев — рассказы. Нехлюдов, любивший тогда особенно Достоевского, дал ей «Преступление и наказание» (33, 44–45).
Роман «Воскресение»
Вариант из второй редакции. № 1 (рук. № 9)
«Со времени ночи, проведенной Катюшей на откосе железной дороги, душа ее вся изменилась. С 14, 15 лет она сблизилась с Матреной Павловной, с Софьей Ивановной она читала книги, читала Достоевского, Тургенева, верила в то, что есть добродетель и порок, что можно и должно быть хорошей. Эти верования еще усилились, когда племянник тетушек Дмитрий Иванович гостил в первый раз и давал ей читать книги. Но с того времени, как он соблазнил ее
