Ранним утром седьмого ноября столичные мостовые засыпал мягкий снежок. Прибывшие на парад кавалерийские части вместе с другими войсками выстроились на Красной площади. Справа от Мавзолея перед рядами своих кавалеристов на породистом коне сидел генерал Доватор.
Лицо Доватора под тенью барашковой папахи горело возбужденным румянцем. Он не чувствовал онемевших на эфесе клинка пальцев и не замечал падавшего за ворот шинели снега. В груди поднималось острое чувство радости и гордости.
Буслов находился в переднем ряду на правом фланге. Ему казалось, что каска слишком давит ухо и мешает слушать то, что говорят с трибуны. Концом лежащего на плече клинка он слегка приподнял каску и затаил дыхание.
На Мавзолее, у микрофона, в слегка запорошенной снегом шинели стоял И. В. Сталин.
«Товарищи! — говорил он. — В тяжких условиях приходится праздновать сегодня 23-ю годовщину Октябрьской революции».
Он поднял голову и обвел глазами выстроившиеся войска. На его фуражку и воротник шинели пушистыми звездами падал снег.
«Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков? Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении, — говорил Сталин. — Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находились тогда в руках иностранных интервентов… Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад… Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад».
Мощное раскатистое «ура» заставило Буслова вздрогнуть. Конь, взмахнув головой, переступил с ноги на ногу. Буслов крепко придержал повод и с радостным вдохновением громко крикнул «ура», не замечая, что он опоздал и своим опозданием нарушил стройность приветствия. Этого никто не заметил, кроме Доватора.
Лев Михайлович понимал, какое чувство обуревает Буслова и всех присутствующих на параде людей. Тысячи бойцов и командиров проходили мимо стен древнего Кремля, и все, как один, в строгом равнении повернув голову, смотрели на трибуну, где стояли руководители партии и государства.
Проезжая по улицам Москвы, Буслов глубоко задумался и ничего не замечал вокруг. Он не слышал даже окрика знаменосцев, на которых наехал.
— Не ломай строй, — оглянувшись, сказал ему Торба, — объезжай слева.
— Зачем объезжать? — не понимая, спросил Буслов.
— Генерал вперед вызывает, сколько раз тебе говорить?
Буслов дал коню шпоры и в несколько резвых скоков подъехал к генералу.
— Буслов, почему «ура» один кричал, а после команды «Смирно» клинком за ухом чесал? — весело глядя на опешившего разведчика, спросил Доватор.
Посмотрев на генерала, Буслов ответил не сразу. Слегка наклонив голову, черенком нагайки он счищал с конской спины снег. Обычно, когда он говорил или пел, по движению его бровей и улыбке, по блеску голубых глаз можно было читать его истинные мысли и чувства. Сейчас по его лицу скользила радостная и застенчивая улыбка. Квадратный, с мелкими морщинками лоб хмурился. Казалось, что этот богатырский детина собирается заплакать…
— Спасать надо… — поджав губы, отрывисто проговорил Буслов.
— Спасать? — настойчиво спросил Доватор.
— Да, спасать Родину. Я теперь могу все что угодно сделать. Не сробею.
— По-моему, ты никогда не робел, — поощрительно улыбаясь, сказал Доватор.
— Нет, маленько бывало. Теперь этого не будет.
Вскинув на Доватора влажно поблескивающие глаза, с проникновенной убежденностью он добавил:
— Сроду не будет, товарищ генерал. Сами увидите, говорю вам просто…
«Да, это на самом деле сказано просто», — подумал Лев Михайлович. Он знал силу такой простоты! Просто говорить, просто вести себя, просто улыбаться, уважать себя и людей. В этом «просто» содержится самое драгоценное, что есть в сердце человека.
— Правильно говоришь, Буслов, очень правильно!
Доватор кивнул головой и, опустив загоревшиеся глаза, думал о том же, чего Буслов не смог передать своими словами.
— Буслов, у тебя в Москве есть родственники или знакомые? — спросил вдруг Доватор.
— Есть, товарищ генерал, профессор один…
— Профессор? Родственник?
— Нет, знакомый. И даже не знакомый. Подарок я от него на фронте получил. Теперь переписку имеем.
Буслов назвал фамилию профессора и адрес.
— А ты сходи к нему. Обязательно сходи и поблагодари.
Доватор подробно объяснил ему, как разыскать по адресу профессора, и разрешил отпуск на целый день. При этом спросил, есть ли у него деньги.
Буслов поблагодарил генерала, но от денег отказался.
По приезде в казармы, убрав коня, Буслов начал собираться в гости.
Ординарец Доватора предложил ему свою щегольскую кавалерийскую венгерку, но с непременным условием надеть профессорский шарф. Буслов категорически отказался: подарок имел уж очень яркий цвет.
— Понимаешь, дружочек мой, какая это вещица? Это ж подарок! — говорил Сергей. — Красота! Художественная работа. Я бы сам не отказался иметь такой.
— Нельзя надевать. Нарушение формы. До первого патруля, — упорствовал Буслов.
— Кавалерийская форма, чудак! Верх на твоей кубанке синий, а вместо башлыка шарф! Бесподобно! Усы закрутишь, красота! А не хочешь, снимай венгерку. Ничего ты не понимаешь, скромник.
Буслов вынужден был согласиться. Посмотрев в зеркало, он убедился, что шарф действительно идет ему. Большой любитель всякого оружия, Сергей прицепил ему шашку и пистолет.
На площади Свердлова, у витрины кинотеатра, толпился народ. Подошел и Буслов. Увидев как-то по-особому одетого кавалериста, люди почтительно расступились. Буслов смущенно подвинулся к витрине, но тут же с изумлением остановился. За стеклом крупными буквами было написано:
«Атака кавалеристов генерала Доватора».
Внизу на увеличенной фотографии был изображен момент атаки. Под одним из всадников Буслов сначала узнал коня Захара Торбы, немного позади скакал он сам. «Вот, смотрите», — хотелось сказать ему, но он сдержался, почувствовав, как по всему телу пробежала пульсирующая дрожь и, словно электрический ток, начала отдаваться в концах пальцев. Он вспомнил атаку на Рибшево, гибель любимого командира и крепко сжал кулаки.
— А вы там не участвовали, случайно, товарищ кавалерист? — спросил кто-то из толпы.
К щекам Буслова прилила кровь, и дрожь прекратилась в сжатых пальцах, но он ничего не ответил и отошел в сторону…
